— Ну что ты пристал к ней, дай хотя бы раздеться, иди лучше вынь шарлотку из духовки, — это уже мама, появившаяся следом. Вроде бы обычная, приветливая. Ее выдал лишь на долю секунды нервно дернувшийся уголок губ.
Отец, в шутку фырча под нос о матриархате в клане Смирновых, ретировался на кухню — выполнять поручение дражайшей супруги. Едва за ним закрылась дверь, мама тотчас же зашептала:
— Папа ничего не знает. Я сказала, что ты на пару дней уехала к двоюродной сестре в Казань, поэтому подыграй. Скажи, как там все замечательно.
— Но почему…
Я не успела договорить, как меня перебили:
— Потому что людям не стоит знать о нелюдях. Это один из законов магического бытия. Я столько лет хранила эту тайну и надеялась, что ты никогда не узнаешь о другой, теневой стороне этого мира, — голос сухой, надтреснутый, предгрозовой. Еще немного, и начнется либо шторм-истерика, либо дождь-слезы.
Сделала шаг навстречу и хотела было ее обнять, но в последний момент остановилась. Сковала мысль: «А вдруг я нечаянным прикосновением ей наврежу, или того хуже?» Но мама, казалось, этого не заметила: сама обняла меня и, уткнувшись в плечо, заплакала. Я лишь старалась не коснуться кожей кожи, чувствуя, как браслет на руке вибрирует.
— Не плачь, — я похлопала ее по спине. — Мы прорвемся, если будем семьей, если будем все вместе. Давай расскажем отцу. Он не заслужил обмана.
Папа, едва мы вошли, осекся на очередной шутке на тему белокаменного кремля, пережившего не одно нашествие. Он всегда так шутил, когда кто-то из родственников приезжал из города, где мечеть и христианская церковь на протяжении сотен лет стояли бок о бок. Такая уж у него была привычка.
— Сергей, тебе стоит кое о чем знать… — начала мама упавшим, безжизненным голосом.
Она рассказывала, а я не перебивала. Папа лишь хмурил брови, а шарлотка — подгорала. Но нам троим было не до нее. По завершении маминой исповеди отец долго молчал, а потом все же произнес:
— Знаешь, я давно подозревал, что моя теща — ведьма. Теперь хотя бы буду это точно знать. А что до вас, мои девочки, то живу же я с вами уже третий десяток лет вместе… Один вечер не изменит ничего.
Он еще что-то говорил, но я поняла — гроза миновала, и мой рассеянный взгляд начал блуждать по кухне. Внимание привлек будильник. Как это я раньше не обращала на него внимания? Большой, еще советского производства, механический, с хромированным корпусом и двумя звонками, соединенными дугой наверху и маленьким молоточком между ними. Он тянул меня с непреодолимой силой. Хотелось взять его, обладать им и ни с кем не делиться этим сокровищем, доставшимся в дар еще моим родителям от кого-то из родственников.