— Что же, я твою позицию понял. Не скажу, что жажду изменить свое отношение к некоторым аспектам своей жизни… — дракон замялся, подбирая слова, а мне некстати подумалось: «Так вот как нынче называются прыжки из койки в койку», — но я готов на некоторые уступки со своей стороны, если не будет иного выхода.
Его витиеватая речь могла бы уместиться в одну фразу: «Если женюсь, по пятницам и средам буду хранить верность, в остальные дни не обессудь — натура такая».
Расправила юбку, выигрывая время на обдумывание фразы, которая бы позволила мне гордо удалиться. Голова была пустой, как казан после Сабантуя, а потому с языка сорвалось не что-то умное и колкое, а то, чем были заняты мысли:
— Не загадывай наперед. Твоему дракону по истечении трех недель может достаться вполне симпатичный труп несостоявшейся дамы сердца — маньяк уже два раза пытал Ника, и я не уверена, что в третий смогу пережить эту боль.
Не успела договорить, как он метнулся ко мне. В том, что это была именно драконья половина Аарона, а уже не сомневалась.
— Я не допущщщу, чтобы ты умерла, сслышшшишь? — прошипел мне этот двуипостасный в лицо. — Я сделаю даже невозможное, чтобы найти его. Ты — моя!
— Не допусти, — твердо, глядя глаза в глаза, ответила я. — И через месяц мы поговорим.
Да, это было подло, играть на чувствах дракона, который, в отличие от Аарона-человека, не вызывал у меня отторжения, но инстинкт самосохранения никто не отменял. Мне тоже, как ни странно, хотелось просто дышать воздухом, а не лежать с монетками на глазах.
— А пока пропусти меня в ванную.
Аарон сделал шаг в сторону. По тому, как побледнели скулы дракона, поняла: этот простой жест стоил ему немалых усилий. Контроль человека над магической сущностью был не без боя, но восстановлен.
Теплые струи воды успокаивали, даря обманчивое ощущение, что по выходу из ванной жизнь будет если не лучше, то легче. Я позволила себе на пару минут поверить в эту сказку. Завернула вентиль и только тут поняла: я так стремилась уединиться и ополоснуться, что совершенно забыла про халат.
На тумбе лежало большое, аккуратно сложенное махровое полотенце и рядом с ним — мое грязное институтское платье. Выбор между удобством и воспитанием, чтоб его.
Сначала рука потянулась к суконной, уже успевшей осточертеть одежде, но потом верх взяла злость: да что же это такое! Из-за прихоти какого-то ящера ощипанного я должна ходить в грязном, пропахшем Фонтанкой позапрошлого века тряпье? Решительно, пока не передумала, запихнула платье в стиральную машину и включила режим стирки. Только после этого потянулась за полотенцем. На одном из его углов обнаружилась монограмма: