Костя вынул все необходимое, приготовил, положив, прямо на дно окопа, а затем, выждав момент, когда просвистела мина, и передал в микрофон:
- Все готовы?
- Так точно.
- Так точно кэп.
- Тогда - огонь!
Они вскочили одновременно, и выстрелили из подствольников, Емеля дал очередь, и они сразу залегли. Взорвать миномет и пулеметы они уже не могли, но вот повредить оружие, и ранить расчеты, вполне. На это капитан и надеялся. Он упал на дно окопа, и распорядился:
- Никому не высовываться - ждем.
- Я заряжусь - ответил Док.
- Давай.
Перерытый курган, казалось, исходил паром, а капитан, обхватив рукоятки лопатки и ножа, молил неизвестно кого, чтобы получилось. Он дошел уже до того, чтобы пустить собственную кровь, но пока сдерживался. А тем временем, ярким, далеко в лесу, бездымным пламенем, вспыхнули спрятанные в лесу, парашюты, странным образом огонь пожирал и контейнер.
А в ином времени, бойцы несуществующего подразделения, покидали борта вертолетов, а вместе с ними, на край полигона, высаживались и генерал-майор, с тремя контрактниками. Им всем еще надо было пройти через лес. И они пока никак не могли помочь, настрадавшейся группе, к которой, вновь перегруппировавшись, медленно шли эсесовцы.
Огонь прекратился, но из окопов, никто не выглядывал, и не стрелял, потому гитлеровцы надеялись, взять хотя бы раненного или контуженого диверсанта.
- Всем лежать! - Вновь приказал Константин - встанем, когда они будут на кургане.... Подпускаем вплотную!
И десантники ждали, ждали, сцепив зубы, сжимая ножи и лопатки, но и про шмайсеры не забывали, держа их под рукой - бой-то предстоял ближний. И когда немцы подобрались совсем близко, поднялись, открыли огонь, и выскочили из окопа. Выстрел из шмайсера, бросок ножа, и мелькание лопатки, вот что запомнил капитан. Этому и следовал, вбив себе в голову такой порядок.
Док, резал всех, к кому мог дотянуться, холодно и расчетливо пуская кровь. Дрюня в какой-то несвойственной ему манере, резал горла, его глаза лихорадочно блестели, и это было не заражение от раны. Кровь капала и брызгала на траву, стекала на землю, и та жадно впитывала эти капли. Сверкали на солнце ножи, мелькали лопатки, металлом огрызались автоматы, это уже был не бой, а какая-то резня, впрочем как ли любая рукопашная. Костя с содроганием сердца заметил как, упал Холод, задавленный грудой тел, и тут же словно коса, забыв обо всем, прошелся по ряду немцев, Еж. Рядом ревел озверелый Емеля, и бил прикладом налево и направо - что-то изменилось.