Вот среди этих людей и проходило мое детство. Матери я не помню, потому что на второй же год после моего рождения она бросила меня и сбежала с каким-то итальянским моряком. Отца я тоже рано потерял, сгубила его малярия, страшная болезнь по тем временам в этих болотистых местах. Когда остался я сиротой, взял меня к себе сотоварищ отца, такой же как он рыбак и его побратим — грек Стилян Вангелис, по прозвищу Штилянито. Благодаря ему и его сыновьям я узнал море и так сжился с ним, что когда потом в моей жизни наступила резкая перемена и мне пришлось оставить родину и выбирать свой путь, я, конечно, стал моряком. Но об этом потом.
В те времена трудно жилось под чужой крышей, даже среди близких людей. Штилянито был добряком, жалостливым, честным человеком, но ему трудно было прокормить свою семью — жену, тетку Баласу, да многочисленных сыновей — крепких парней, им сколько ни дашь, все съедят. Были они башковитые, но из-за нужды рано бросили школу и начали работать в порту, грузить древесный уголь, тогда он пользовался большим спросом у стамбульских купцов, покупавших его для знаменитых стамбульских мангалов. И мне хотелось учиться, но до учебы ли тут, когда Штилянито и своим парням не дал образования, а я ведь чужой, сирота. Не мог же я как какой-то граф прохлаждаться в прогимназии, когда другие трудятся, отцу помогают. Пришлось и мне оставить учебу и пойти на причал. Тяжелая, грязная это была работа. Натаскаешься угля от темна до темна, после жрать ой-ей как хочется. Тут уж одними овощами да зеленью не насытишься — мяса или рыбы подавай. Штилянито каждую ночь выходил в море, старался человек, по выходным и мы с Костаки, самым младшим из его пацанов, ему помогали, только это дело везенья, один день густо, другой — пусто. Вот так, впроголодь, на двух тараньках да толстом ломте хлеба и жили мы целый день. И вместо того, чтобы расти тощими да хилыми, — бывают же чудеса на свете! — мы с Костаки вымахали как странджанские дубки, рослые и крепкие. В кулачном бою нам не было равных, да и ножиками мы научились орудовать — в бургасских кабаках нравы жестокие, пропадешь ни за грош. Надо всегда быть начеку, а как запахнет кровью, так и дай бог ноги. Скоро нам, особенно если встанем спиной к спине, никто не мог противостоять ни в греческой махалле, ни в Комлуке, где жили турки, а о еврейской и говорить не приходится, еврейчики все маменькины сыночки, хлюпики, их мы и в расчет не брали. В болгарской махалле среди переселенцев из Сливенского края и Турции тоже были удалые ребята, у них и пистолеты водились, потому что они провозили контрабанду через границу, которая тогда проходила чуть южнее Кюприя-Василико. Ахтополь же и Малко-Тырново были по другую сторону. Но мы и на них нагнали страху.