— Разве ты не делаешь с ним того же, что и тот… надзиратель?
Рыжик напрягается, резко и мгновенно. Только что ластился и таял — и уже под моими пальцами загривок ощетинившегося волчонка.
— Чшшш, — успокаиваю его ласково. — Он прав, мальчик. Разве нет?
— Нет, — бурчит мальчишка, прижимаясь лицом к моему колену. — Господин не такой. Он хороший. Он меня не заставлял. Я сам...
Согласился, конечно. Когда оттаял, перестал вздрагивать и дергаться. Даже улыбаться научился. Сначала криво выходило, а сейчас — ничего. И в спальне стелется как шелк — лишь бы меня порадовать. Поразительных результатов можно добиться заботой от того, кто этой заботы никогда не видел. Надзиратель, кстати, был болваном. Приласкай он мальчишку, вместо того чтобы запугивать адскими муками, да сунь какое-нибудь лакомство — Рыжик для него по доброй воле наизнанку бы вывернулся. Ко мне он попал лет в четырнадцать, значит, сейчас ему около шестнадцати, а на вид и того меньше. Но для людей это вполне взрослый возраст. Теперь он умеет читать, писать, манеры — хоть к королю в пажи. Только жить с людьми Рыжик уже не сможет. Небезопасно это для людей.
— Как твое имя, мальчик? — неожиданно спрашивает священник.
Рыжик молчит. Потом вопросительно заглядывает мне в глаза — я чуть заметно киваю.
— Ронан, — нехотя отвечает он.
— Тогда почему твой хозяин зовет тебя кличкой?
— Как хочет, так и зовет, — цедит Рыжик. — Не твое дело.
— И ты его имени тоже не знаешь?
Рыжик молчит. Я улыбаюсь книжнику. Значит, кое-что знаешь о фейри? Интересно, как много? Учту.
— Принеси мой отвар, малыш, — прошу мальчишку, бросая взгляд на часы. Еще и половина песка не высыпалась. Хорошо. Успею. Рыжик осторожно ставит чашку на столик возле моей руки и тут же, пользуясь невысказанным разрешением, снова занимает место на полу рядом с креслом. Это постоянное желание ласки частенько становится навязчивым, но я терплю.
— Имя дает власть над человеком, — говорю негромко, возвращая руку на рыжую голову. — Умный маг очень осторожно выбирает тех, кому назвать свое имя. И когда назвать. Лучше пользоваться прозвищем. Или придумать такое имя, которое кажется настоящим. Если тот, кто знает твое имя, станет врагом — ты пожалеешь о такой доверчивости.
— А если он умрет? — бросает книжник.
— Тоже ничего хорошего, — соглашаюсь я. — Унести чужое имя в мир мертвых — плохая примета. Ты хочешь знать мое имя, мальчик?
Рыжик отчаянно мотает головой.
— Не хочу! — выпаливает он, словно боясь, что я не пойму жеста. — Не надо, господин! Если вам это опасно — не хочу!
Обняв за плечи одной рукой, я прижимаю его к себе и целую в макушку.