— Зачем ты сюда пришла? — спросила грозная великанша.
Брета промолчала. Ей было больно и страшно. Затем собралась с духом и сказала:
— Возьмите меня к себе. В поселке меня избили и выгнали, потому что… — Брета посмотрела на свой живот. — Вот…
— Ты понесла от раба? — строго и прямо спросила Вигдис.
— Нет, нет, — поспешила ответить Брета. По обычаю хьярнов, сын раба, полукровка, — раб, и жена раба — рабыня. — Он не раб. Хотела бы я увидеть того, кто надел бы ему на шею тарм. Он был великим воином. Сын неба, бессмертный.
Мощная Виг с еще большей заинтересованностью осмотрела девушку.
— Так ты и есть та сама хьярнка, которая привела в поселок Мертвого йоррунга? — спросила Вигдис. — Тело которого сожгли боги?
— Он не мертвый, — поморщилась от боли Брета. — Он был бессмертным воином…
Тьма и пламя костра молча поглотили нелепость, которую сказала Брета о бессмертном, который умер.
Вигдис ничего не сказала; отвела взгляд, постояла немного, глядя в пустоту; вернулась на место, села на полено, на котором сидела до сих пор. Долго смотрела на огонь. Брете положили в треснувшую глиняную чашку похлебки; она жадно ела, вычерпывая ладонью, морщась, когда беспокоила рану на шее.
Костер понемногу угасал, угли светили красным. Почти все уже ушли, укладываясь недалеко, на сене.
— Были, были знамения… — бормотала про себя Вигдис. — Дитя йоррунга… Или же самого Торна… Великий Одрик, Атара, священные норны — Урид, Хейвела и Яда; вы знаете, что было, что есть, и что будет…
Кто-то подбросил в костер дров. Ожило и заплясало пламя. Вигдис вздохнула, отвлеклась от огня, еще раз строго посмотрела на Брету.
— Сын неба, говоришь? Все так говорят — сын неба. Только на этом острове лучше быть сыном воина, чем сыном неба.
Охватив колени руками, старуха снова надолго замолчала, глядя в огонь, покачиваясь вперед-назад, словно видела там, в пламени, какие-то непонятные видения.
— Она не заболеет и не умрет, — ни к кому не обращаясь, вполголоса бормотала Вигдис. — Может — потом, через год, а то и через десять лет, но никак не сейчас, пока не родит. Будет мальчик… И еще мальчик. Родится чудовище. Будут болезни и голод… Вокруг него будет много зла. Он сдвинет горы… И будет сражаться с самим небом…
Ведунья еще что-то бормотала, продолжая покачиваться, но ее слов уже нельзя было расслышать.
Наконец, Коровья королева замолчала, низко опустив голову, словно заснула. Затем вскинулась, посмотрела вокруг. Глянула на Брету.
— Можешь остаться здесь, — твердо произнесла великанша. — Если хочешь. Если на это есть воля Одрика и норн. Выздоровеешь — пойдешь в загон к свиньям, будешь убирать навоз и носить в кормушки рыбу. Имей в виду: если родишь здесь, и никто из воинов не возьмет твое дитя на руки и не признает своим — быть ему рабом без тарма.