Ренат корил себя за то, что немного завидует своему старшему товарищу – его энергии, интересу к жизни и всегда прекрасному настроению. Зависть вызывало и жилище капитана Табберта – сам Ренат жил у хозяев просто как никчёмный нахлебник, имел свой сундук, место на скамье за столом – и всё. Ренат оглядывал горницу Табберта. Стол, лавки, поставцы, настоящая, хоть и самодельная кровать… Табберт повесил шляпу и камзол на гвоздь и положил шпагу на стол. Ренат присел на лавку.
– Не желаете с холода горячей настойки на смородине, господин штык-юнкер? – радушно предложил Табберт.
Ренат не успел ответить. Дверь открылась, и в горницу вошла Айкони. Она встала у порога и молча смотрела на Табберта. Табберт ждал.
– Я принесла, – наконец сказала Айкони.
Она сдвинула с головы платок, и тогда Табберт узнал её.
– Ах, это ты! – дружелюбно усмехнулся он. – Что принесла?
Айкони развернула свёрток и протянула Табберту три букваря, вручную перерисованные Ремезовыми.
– Хорошо! – пролистав одну книгу, кивнул Табберт. – Но почему мне?
– Тебе. Ты князь, – твёрдо пояснила Айкони.
Табберт от души рассмеялся.
– Ты сильный. Красивый. Ты его победил, – Айкони указала на Рената.
Ренат хмуро рассматривал Айкони. Маленькая черноглазая варварка, живая, словно уголёк. Ренат снова почувствовал, что завидует. Он не имел права даже поговорить с Бригиттой, а к Табберту женщины сами прибегают.
Айкони подошла к столу, взяла шпагу Табберта и лизнула лезвие. В ноже – сила мужчины, ножу надо оказать уважение, и мужчина будет добр.
– Похоже, юная дикарка влюблена в вас, господин капитан, – желчно заметил Ренат по-шведски.
– Всё надо обращать на пользу, – иронично ответил Табберт. – Что ж, проверю одно предположение.
Из-под стопы книг в поставце он вытащил мятую тетрадь, раскрыл и показал Айкони свои зарисовки наскальных изображений с реки Вишеры.
– Скажи, своя страна ты где видеть такой знак?
Айкони не раз видела подобные клейма. Так охотники обозначают свои угодья. Делают затёс на дереве и выжигают или вырезают тавро.
– Катпос, – сказала Айкони. – Мужчина лес берёт себе.
Табберт сразу понял, что имеет в виду Айкони, и оживился. Он думал, что дикарка, возможно, просто пояснит ему, где ещё есть такие изображения, и не более того, а она указала на целое явление! Эврика! Он не предполагал, что одичавшие народы Сибири могут сохранить петроглифы викингов в своей нынешней повседневности как отметки собственности на местность!
– Виват! – торжествующе воскликнул он, восторженно глядя на Айкони.
Он шагнул к поставцу, поискал, чем наградить девчонку-варварку, и нашёл зачерствевший обломок большого русского пряника.