— Алло.
— Машенька, это ты?
— Нет, это тетя Клава.
— Какая тетя Клава?
— Мам, я шучу, — смеясь, произнесла Маша, — ну, конечно я, кто же еще.
— А что ты такая веселая?
— Да молнию на сапоге расстегивала и свалилась прямо в шкаф, прижала шубу и вешалка не выдержала и оборвалась. Короче, накрыла меня с головой, — продолжая смеяться, произнесла она, — Мам, а ты где?
— У Ольги Сергеевны. Она приболела. Я ей за лекарствами сходила, заодно продукты купила. Короче, я у неё заночую, а завтра приеду. Ты там одна?
— Конечно, — еле сдерживая волнение, произнесла Маша.
— Тогда до завтра, утром позвоню.
— Хорошо, передавай привет тете Оле.
— Обязательно. Все, целую, пока.
— И я тебя целую.
Она медленно положила трубку, понимая, что момент, которого ждала все это время, наступил. Она чувствовала, что готова, и все же ей было жутко страшно сделать этот последний шаг, отделяющий мир детства от взрослой жизни.
— Что-то случилось? — произнес Анатолий.
— Нет, все нормально, пойдем пить чай.
— Пошли, — Маша протянула руку, поскольку все это время Анатолий продолжал сидеть на полу, накрытый шубой. Он взял протянутую ему руку и потянул Машу к себе. Она оказалась в его объятиях.
— Машка, какая же ты красивая, — вдруг произнес он.
— Правда?
— А ты разве этого не знаешь?
— Знаю.
— А тогда чего спрашиваешь?
— А может мне приятно, когда мне это говорят, вот и спрашиваю.
— Спроси еще раз.
— Я, правда, красивая?
— Очень, — и он приник к её губам. Руки обнимали и гладили её, а она все сильнее и сильнее прижималась к нему, и вдруг вырвалась из его объятий и тихо прошептала: — пойдем, — и протянула ему руку.
— Куда?
— Просто иди за мной.
Она крепко держала его за руку, пока они шли вдоль коридора и, открыв дверь в свою комнату, повернулась лицом к нему и, словно боясь собственных слов, произнесла:
— Я тебя хочу.
— Что? — то ли переспросил, то ли не веря, что она это сказала, произнес Анатолий.
— Я очень тебя хочу.
Он обнял её и, притянув к себе, поцеловал в губы, а потом стал целовать лицо, шею, а она в это время расстегивала блузку и растворялась в пылающей страсти, которая с каждой секундой все сильней и сильней растекалась по её телу.
Они сидели полуголые на кухне и пили чай, целовались и болтали о чем-то, что ровном счетом не имело никакого значения. Из того далекого уже для неё разговора она помнила только то, что они говорили о мороженном, кто какое любит, потом о просмотренном неделю назад фильме, потом ещё о чем-то, что успело стереться в памяти. Одно оно помнила точно, что первые ощущения её были настолько сумбурные, что они скорее напоминали посещение гинеколога. Тревога, оттого, что не получится, потом боль, неловкость, смешанная с бешеным чувством нескрываемого желания. Все это тогда перемешалось, и потому, когда это произошло, она так и не поняла, понравилось ей или нет. И только позже, ближе к утру, когда они снова занялись любовью, она постепенно поняла, какие новые эмоции открываются перед ней.