Много позже она поняла и совсем иначе оценила тот первый опыт любви, который она получила в ту ночь. И то, что она так и не испытала тогда оргазма, и неловкость и неумение партнера и многое другое, чего не было и что обычно приходит с опытом и годами. Но, тогда ей было всё это настолько внове, что ей трудно было сравнить новые ощущения с чем-то, и потому ей казалось, что они должны быть именно такими. Сама близость была ей настолько желанна, что все остальное пока было не столь важным. Тогда она была на вершине блаженства и её душа пела и ликовала.
Рано утром Анатолий ушел в институт, оставив её лежащей на кровати. Она зарылась лицом в подушку, и ей рисовались картины прошедшей ночи. Сладостные поцелуи, жаркие объятия, плавные, а потом резкие движения партнера, который заставлял буквально трепетать все её существо. Боже, как она была счастлива в этот момент. Ничего из того, что происходило с ней до этого, не могло сравниться с тем блаженным чувством, которое она испытала, и ей хотелось этого еще и еще.
Раздавшийся звонок вывел её из состояния, в котором она находилась, и вернул в реальность. Звонила мама.
— Маша, ты собираешься сегодня в институт?
— Нет, мам, я пойду позже, мне к четвертой паре, — соврала она, поскольку знала, что в таком состоянии, она просто не в состоянии идти, куда бы то ни было.
— Хорошо, я приеду к обеду, если ты меня не дождешься, то перед институтом обязательно поешь. Хорошо?
— Обязательно.
— Ну все, будь умницей. Пока.
— Постараюсь. Пока, мам, — она положила трубку и, раскинув руки, легла на кровать. В её мыслях продолжал стоять образ Анатолия, целующего и сжимающего её в жарких объятиях. Пролежав так еще час, она встала, приняла душ и, пройдя на кухню, села есть, вспомнив, что даже не удосужилась перед Толиным уходом накормить его. Ей стало вдруг стыдно, и настроение несколько испортилось, но не надолго. Спустя полчаса он позвонил ей и поинтересовался, как она.
— Все хорошо, а ты?
— Я тоже.
— Ты чудо.
— Верю, ты тоже.
— Когда встретимся?
— Договоримся, дел полно, но мы придумаем что-нибудь.
— Жду, — и она положила трубку.
Все летало и пело внутри нее, и она с нетерпением ждала новой встречи, новых ощущений, которые заполнили всю её настолько, что ни о чем другом она думать уже не могла.
Так продолжалось три месяца. Они встречались, ходили в кино, гуляли по городу, изредка, когда удавалось, она приводила его к себе и, в отсутствии матери, они занимались любовью.
Она не задумывалась о том, что будет дальше, потому что чувства, которые пробудились в ней, были настолько глубокими и сильными, что ей не было дела до того, что будет потом. А «потом» все же наступило. Не сразу, не вдруг, а постепенно, когда она стала задумываться, а что собственно происходит с ней, что вошло в её сердце — любовь, увлечение или просто влюбленность, которой болеют все, проходя болезненный переходный период на пути взросления. Она задала этот вопрос самой себе в тот вечер, когда из телефонного разговора с Анатолием она поняла, что он будет занят до конца недели, и встретиться вряд ли получится. Она медленно положила трубку, и слеза обиды скатилась по её щеке. Ей не хотелось верить, что то, что она приняла за любовь, на самом деле было просто порывом чувств, желанием узнать, что же таится в настоящих взрослых взаимоотношениях мужчины и женщины, и это любопытство, замешанное на прочитанных книгах, кино и рассказах подружек, она приняла за любовь. И только, когда она внимательно и трезво посмотрела на их с Анатолием отношения, она поняла, что никакой любви, по крайней мере, с его стороны, не было, во всяком случае, так вдруг показалось в тот момент, когда он сказал, что будет занят.