Он сказал ей об этом при первом удобном случае. Она по привычке возразила. Иногда ему казалось, она нарочно перечит. Но в этот раз Аурика сама себя переиграла. Едва она приблизилась к костру, как шесть пар мужских глаз уставились на нее.
Охранники перекинулись сальными шуточками, а один шагнул к Аурике, намериваясь ущипнуть ее за бок. Взвизгнув, она отскочила. Секунда и между ней и охранником встал Элай. Он ничего не делал и не говорил, молчаливой скалой отгораживая ее от опасности. Странное это было чувство — полная защищенность. Лоредан никогда не заслонял ее своим телом. Правда, у него не было на это причин. И все же…
За наглость Элай схлопотал удар в живот. Но охранник оставил Аурику в покое, не став связываться с ее защитником.
— И в этой компании ты хотела ночевать возле костра, — проворчал Элай, морщась от боли.
Аурика, подобрав юбки, вернулась в карету. Свернувшись калачиком, устроилась на жестком сиденье. Элай занял место напротив. Стащив куртку, прикрыл девушку. Она не поблагодарила, но и не сбросила куртку. Какой никакой, а прогресс.
Девушка быстро забылась сном, а вот Элаю было не до него. Слишком много мыслей крутилось в голове. Думал он о том, как не подпустить охранников к Аурике. О том, как спастись. Но чаще все-таки о девушке напротив. Он мельком видел ее обнаженной, когда она переодевалась, но этого хватило, чтобы навсегда запомнить изгибы ее тела, медный оттенок кожи, округлость груди и бедер. Приятное и вместе с тем тягостное воспоминание.
Но помимо вожделения Элая мучила неведомая прежде эмоция. Томилась в груди подобно змее и жалила, жалила, жалила. Он наивно полагал, что испытывает к Аурике лишь страсть. Но та нежность, что сейчас переполняла его, не вязалась с плотским влечением. Настало время признать, его чувства глубже. Любовь — ужасная пытка. Коленное железо так не жжет, как она. Вырвать бы ее из сердца, уничтожить ростки, что она пустила в душе, но разве получится. Она прочно обосновалась в нем. Убить ее можно, только убив себя.
Следующие дни не отличались друг от друга. Сплошная серая череда. На исходе недели они проехали мимо лужи, подернутой ледяной коркой. Солнечная переполошилась, словно увидела чудовище. Пришлось объяснять, что такое лед. Но она так и не поняла, как вода может быть твердой.
Каждый километр пути отдалял их от юга и от солнца. Девушка ловила его скудные лучи, выставив ладони из окна кареты. Часами она сидела неподвижно. И все равно ей было все хуже и хуже.
Кожа приобрела землистый оттенок, движение сделались заторможенными, словно она не спала несколько суток и неимоверно устала. Щеки ввалились как от голода. Элай лихорадочно припоминал все, что знал о солнечных. Вроде они способны есть пищу людей. Но приносит ли она насыщение или без солнца они обречены?