Ведь уезжая, Аурика обещала вернуться.
— Гелиополь для меня потерян, — сказала она. — Слишком много болезненных воспоминаний и врагов он в себе таит. К тому же ты не выносишь южного солнца.
— А это имеет значение?
Он наблюдал за тем, как она, сидя перед зеркалом, расчесывает волосы, и они спадают до пола золотым водопадом, а солнечный свет ласкает их. Только ради этого зрелища стоило вернуться на юг.
— Разумеется, имеет, — ответила она, не оборачиваясь.
— Где ты будешь жить?
— В столице. Где еще? Мы оба будем жить там.
— И кем я буду при тебе? Наемником? Слугой? Твоим личным низшим?
Она отложила расческу и повернулась к нему:
— Никем из перечисленных. Но это все, что я пока могу тебе дать. Если тебе этого мало, я пойму.
Пожалуй, для такого, как он, это слишком много. Поэтому он кивнул, соглашаясь с положением вещей.
— Я никогда не вернусь в Гелиополь, — повторила она, чтобы его успокоить.
— И все же ты едешь туда, — заметил Элай.
— По необходимости. Настало время повзрослеть и принять ответственность. Я войду в зал советов и перед лицом глав родов потребую наследство мужа.
— Хочешь править? — он вскинул брови.
— Хочу, чтобы Лоредан мной гордился.
Ревности не было. Элай принял тот факт, что образ покойного солнечного всегда будет стоять между ними. Его не стереть. Он — часть Аурики, как она часть Элая. С этим ничего не поделать.
— Он гордится, — кивнул Элай. — Не сомневайся.
— А еще, — повеселев, сообщила она, — хочу утереть нос госпоже Виорике. Она возомнила, что может править родом Лоредана, но я ей покажу, кто здесь истинная госпожа.
— Уверена, что одолеешь ее? Я могу помочь.
— Я должна сделать это сама, — отмела она предложение. — Это будет моим первым испытанием. Если не справлюсь, какая из меня глава рода?
В конце концов, Элай отпустил Аурику. Разве он мог поступить иначе? А теперь его терзали дурные предчувствия. Что если враги все еще жаждут мести? Валум мертв, но Виорика жива. Ее нельзя списывать со счетов.
Но особенно Элай боялся, что Аурика захочет остаться в Гелиополе. Войдя под своды родного города, вспомнит, как счастлива там была. В землях людей ее ничто не держит. Элай не верил, что она способна вернуться ради него. То, что было между ними, для него смысл жизни, а для нее лишь минутная слабость испуганной одинокой девушки. Лучше бы Джеймс не отпускал их. На севере Аурика нуждалась в Элае. На юге он был для нее обузой.
Элай припомнил похороны первого магистра и то, как Джеймс продемонстрировал на них перстень — символ власти над столицей. Надо было видеть лица других магистров. Их чуть удар не хватил — полукровка во главе треугольного стола. Мир спятил!