- Не надо! Сама найду. Только ты…
- Что?..
- Только ты разденься пока и прими душ. Девочки должны быть чистыми.. Перед.. Перед сном!..
И Оксана, соскочив с колен, пошла к дверям.
У дверей она обернулась и сказала:
- Я так давно мечтала об этом! Но никому не могла это предложить. То, что было в детстве, в данном случае не считается!.. Иди в душ, моя хорошая!..
Оксана вышла.
А Евгений, повторив про себя эти сладостные слова: «Моя хорошая!..», отправился в душ.
Когда он вернулся в полумрак спальни в одном только полотенце, обернутом вокруг бедер, Оксана уже ждала его, сидя на расправленной кровати.
Она встала, подошла к нему поближе и тихим, Мамочкиным Голосом, заговорила:
- Ах ты моя хорошая! А вот мамочка сейчас уберет полотенце, и оденет тебя, как положено!
Оксана размотала его полотенце, и сказала:
- Ну-ка, ножку! А теперь другую!..
Евгений почувствовал, как вверх по его ногам скользит шелк пышных панталончиков, и как Оксана расправляет их на положенном месте.
- А теперь – рубашечку!..
И Оксана одела Евгению длинную ночную сорочку, одну из его любимых.
- Ну вот, моя девочка одета! – проворковала она. И неожиданно провела Евгению между ног.
- О, какой он у моей девочки хороший! Какой сильный! Я и не сомневалась!.. Теперь иди в постельку, моя милая, пока мамочка сама примет душ. Я для себя тоже взяла одну из твоих рубашек!..
Евгений, весь охваченный предвкушением, скользнул в постель, и лег на спину, чувствуя во всем теле необыкновенную негу от того, что впервые в его жизни он переоделся в женскую одежду не сам, а его переодела девушка. Его девушка. Его Мамочка!..
Вскоре Оксана вернулась, переодевшись в одну из его сорочек, и под нее она не стала одевать ничего.
И дальше у них было то, о чем оба мечтали уже довольно долгое время. Оксана называла «свою девочку» самыми нежными, самыми трепетными именами, ласкала Евгения так, как никто его до сих пор не ласкал. И он ласкал ее в ответ, шепча ей на ушко: «мамочка!.. мамочка!» «Да, моя малышка, да, моя радость!..» – отвечала ему Оксана, стягивая его панталоны, поднимая ему рубашку выше, выше, поднимая свою рубашку, ложась на него сверху, так, чтобы его напряженный фаллос мог без препятствий войти в нее…
И чем нежнее, чем больше называла она его «моей малышкой», тем сильнее он был, и тем проникновеннее становилось их слияние.
Это было необыкновенно!
Это было так, как не было никогда до этих пор, и так, как и должно быть у мужчины и женщины.
Они стали как будто бы одним целым, одним полным существом, в котором мужское и женское начала сплетались, переплетались, сливались и разделялись вновь и вновь, принося им необыкновенно сладостные ощущения.