Для убедительности хорунжий указал на пол, где чернела растоптанная дозорными лепешка конского навоза, возле стен залы тоже виднелись объеденные бараньи кости с кусочками черствого чурека. Как только за разведчиками умер звук их шагов, он дал команду оставшимся станичникам на привал, Панкрат почувствовал, что натянутые до предела нервы его подчиненных могут не выдержать преследующей их от входа в пещеру давящей тишины и тогда действия их станут непредсказуемыми. Терцы вытащили из сакв баклажки с чихирем, куски каймака и соленых арбузов с ломтями домашнего хлеба. Над головами негромко потрескивали факелы, свет от пламени метался по угловатым стенам, заставляя тени двигаться причудливыми фигурами. Бестелесные бесы не вызывали опасений до тех пор, пока из одного из тоннелей не донесся сдавленный вскрик. Казаки успели пригубить вино и проглотить половину выложенного на тряпицы обеда. Сигнал опасности донесся из того отверстия, в которое нырнул Егорша, неясные тени чертей на уступах тут-же ринулись в дьявольскую пляску, они гримасничали, задирали хвосты вместе с ногами и показывали рога. Станичники вскочили, выжидательно уставились на командира, Панкрат сунул походный ножик под кинжал, взялся за воткнутую в расщелину горящую чурку и бросил через плечо:
— Николка, ты с Захаркой остаетесь за меня, Гаврилка, за мной.
Они долго блуждали в развилках бокового отвода из залы, стараясь держаться главного прохода, изредка хорунжий концом факела, покрывшегося пеплом, отмечал на стене пройденное расстояние, черные полосы пропадали сзади, а конца пути видно не было. Через равные промежутки времени кто-то из двоих подавал громкий голос, на который никто не отвечал. Вскоре впереди почудилось что-то блестящее, оно казалось словно наброшенной на землю паутиной, тонкой и едва заметно зыбкой. Гаврилка хотел было ступить на нее ногой и продолжить движение, но Панкрат резко дернул его за рукав.
— Ты чего? — с усмешкой обернулся Гаврилка. — Это иней на пол осел, прохладно тут, вот он и пророс, видал, как переливается.
— А ты носком чувяка его попробуй, — хмуро посоветовал хорунжий. — А потом переведи взгляд вон в тот угол, где вроде как камень чернеется.
Гаврилка сунул ногу вперед и испуганно отскочил назад, зыбкое серебро разбежалось по верху тягучими волнами, докатилось до предмета, показав его барашковый верх.
— Вот он, бездонный омут, видать, тот абрек на него намекал, — снимая папаху, перекрестился Панкрат. — Царствие небесное нашему Егорше, зря я согласился взять его с собой.
— Он сам к тебе напросился, — осознавая, куда подевался станичник, едва пошевелил языком Гаврилка. — Смелый был казак.