— Эй, Рейнеке, заснул что ли, — окликнули его ещё раз. Юнкер потряс головой, разгоняя морок, и поспешил вперед — догонять отряд. Маленький отряд — десяток ветеранов, он, да прапорщик Лоренцо. Передовой дозор. День назад рота свернула с дороги — просека в лесу была завалена упавшими деревьями. Снежный буран или лихой человек — непонятно. Офицеры поспорили — Рейнеке с изумлением смотрел как спокойный и, обычно выдержанный капитан и старый сержант орут друг на друга. Переспорил, в итоге, капитан. Рота повеселела — прорубаться через завалы никому не хотелось — и повернула в обход. Странно, новая дорога была шире, хоть и гораздо запущенней. Ей явно давно не пользовались. Люди упорно ходили через лес напрямик, хотя по картам это сокращало путь совсем не на много. Странно. Шумели под ветром могучие чёрные ели, колючие снежинки слетали с высоких древесных крон вниз, под ноги солдатам. Настороженно скрипел под сапогами снег. Они шли — молча, сосредоточенно, оглядывая внимательными взглядами тьму леса и снежное поле вокруг. Налетел ветерок, резкий запах ударил в ноздри — Рейнеке машинально поморщился, и сразу-же бросил это занятие — не хватало ещё пехотинцу воротить нос от пронзительно-резкого запаха горящих фитилей.
— Не отставай, НеЛис, — окликнули его ещё раз. Юнкер снова поморщился. Уже не от запаха — эта кличка нравилась ему гораздо меньше. И как его дёрнуло вспылить тогда? Тоже позорище, если подумать. Надо держать себя в руках — тут отец прав. Он же не из каких-то низкородных. Рейнеке тряхнул головой, выгоняя из памяти продолжение отцовской сентенции и оглянулся. Дорога заворачивала влево. Лес заметно редел. Начинался подъём — впереди был холм, пологий, но длинный. Патруль шёл вперёд. Итальянец Лоренцо — во главе. Старательно делает вид, что ничего не случилось. А может и впрямь ничего …
«И чего я взъелся, — подумал юнкер еще раз, — мало ли что говорят. Даже если этот красавчик и впрямь вышел из Брезахской тюрьмы под руку с дочерью коменданта". "Даже если не врут — какая разница. Анна, она", — тут мысли Рейнеке совсем разлетелись, как снежинки на ветру, — вихрем сверкающих искр. Анна, она... гордо поднятая рыжая голова, тихий, всегда вежливый, говор, улыбка — даже когда рота шла по мёртвой равнине, повозки вязли по ось тяжелом и влажном снегу и падали без сил бывалые ветераны. Даже Рейнеке умотался тогда, шёл злой как черт и гадал — кого бы загрызть для поднятия настроения. А У Анны находилось для всех доброе слово. И ласковая улыбка. И перевязка для сбивших ноги. Даже для таких, по кому петля плачет. Так ведут себя принцессы в сказках — старых сказках, что читала мама ночами. «И велела злая мачеха отнести корзину с ребёнком в лес...» .