Солдатская жена размахнулась и — от души, напряжение последних минут требовало выхода — залепила закутанной в балахон фигуре хорошую пощёчину. Затрещала ветхая ткань, та упала, тряпки слетели. На свет показалась лицо — бледное, измученное, но вполне человеческое лицо, залитое слезами.
— Ты на кого тут пальцами тычешь? — заорала Магда, выплёскивая с криком остатки ярости, — совсем мозгов нет, какая я тебе ведьма?
— Простите, — сквозь слезы, прошептала та, — простите госпожа. Просто... Просто. На площади вы были единственной мне незнакомой...
Магда попробовала помочь ей встать. Но нога подвернулась, отбитая у стражи женщина упала опять. Затрещала, лопнув по шву ветхая ткань, обнажив то, что под ней. Магда ходила за армиями всю свою жизнь. Она видела, как горел Магдебург. Она видела Брезах, осаду, голод и караулы у виселиц. Но и она сейчас побледнела.
«Охота на ведьм. Опять. Мерзость, прости Господи», — прошептал ее муж, шагнул вперёд, скинул с плеч теплый плащ и бережно укутал потерявшую сознание женщину. Потом снял шляпу, поднял глаза и перекрестился на парящие в вышине кресты на шпиле.
— Царица небесная, — прошептал он, — забери от нас свой мир и пошли нам обратно войну.
Стрелок опустил глаза, посмотрел не закутанный тенью зев переулка — туда, куда минуту назад уехал всадник на белом коне, секунду помолчал и добавил :
— Ненадолго. Мне пары дней хватит.
3-5
обещания
— И что говорит? — спросил Рейнеке-юнкер итальянца.
Далеко от той площади, за воротами, на пятачке между унылой краснокирпичной казарменной стеной и чёрными зарослями. Кресты с колокольни сверкнули золотом в глаза и ему — те же самые, что и Гансу на площади.
— Все то же самое. То же самое, что и остальные, — итальянец не проговорил — прошипел в ответ. Сейчас его речь, весёлая и певучая обычно, гремела и лязгала — так гремит кольцами рассерженная змея. В руках сверкнул узкий клинок, вылетел из правого рукава, сверкнул серебряной рыбкой и скрылся в левом. Маленький итальянец только что проводил очередную беглянку из города в казармы и вернулся. Очередную. Сколько их успело придти — они с юнкером уже со счета сбились.
— То же самое, что и остальные, — в сердцах повторил итальянец. Тонкий венецианский стилет опять скользнул, перекувырнувшись в его руках — теперь из левого рукава в правый. Юнкер поёжился.
— Подругу забрали, соседку сожгли, соседи косятся да бумаги пишут... Солдатики, миленькие, заберите нас отсюда. Кем угодно, куда угодно, лишь бы от мясорубки подальше, — итальянца передёрнуло, как от зубной боли, — Клянусь мадонной, довести прекраснейшее из созданий до такого... — Остаток фразы итальянец выдал на цветистом родном наречии — юнкер разобрал только «кровь Вакха» да имена святых. Всех, что в святцах числились.