Наконец итальянец смолк, перевёл дух и глянул на шпили вдали. Серебряная сталь опять провернулась и скрылась в его пальцах.
— Юноша, на вас можно оставить роту? — спросил он вдруг, оскалив в улыбке белые зубы, — клянусь святой Марией, Царицей Небесной, другой Марией, которая Магдалена, да заодно и Лючией, покровительницей Падуи и моего факультета — я ненадолго. Вот подпалю тут всё с четырёх концов и вернусь. Кровь Вакха, это место оскорбляет все мои чувства....
— Не думаю, что это хорошая идея. — проговорил юнкер медленно, окидывая настороженным взглядом город вдали. Серые стены, шпили с крестами, кружащиеся птицы, кроваво-красные крыши, злые отблески на промороженных инеем стеклах.
— Не думаю. Там капитан.
Итальянец оглядел город вдали, вздохнул и коротко бросил:
— Согласен. Но жалко, клянусь мадонной.
— Не лучше ли поднять под ружье дежурное капральство? Может быть погоня, а мы... — тут парень на секунду запнулся. Итальянец улыбнулся и продолжил за юнкера фразу:
— А мы, как говорит наш сержант, сидим со спущенными штанами. Моих профессоров хватил бы святой Кондратий от такого, конечно. Но до Падуи далеко и здесь не лекция по риторике. Главное — доходчиво.
Итальянец усмехнулся. В кустах глухо затрещали ветки.
— О, черт. Накликали, — выругался итальянец, разворачиваясь и хватая клинок. Юнкер весь подобрался, вдохнул — ноздри широко раздулись, жадно втягивая холодный воздух. И медленно выдохнул:
— Это наши. Майер с компанией
— Откуда... — начал было Лоренцо, удивлённо посмотрев на него, но тут кусты с треком разошлись, явив офицерскому глазу оного Майера, его приятелей, и ещё нескольких, старательно кутавшихся в солдатские плащи — как будто грубая ткань могла сделать девичьи фигуры и карие глаза невидимками. Нарвавшись на начальство, рядовой шагнул вперёд, развёл руки, будто собирался что-то объяснить, а точнее навешать лапши на офицерские уши. И нарвался на взмах рукой— все знаю, мол, проходи, я тебя не видел — эту длинную фразу итальянец умудрился запихнуть в один весьма выразительный жест. Рядовой Майер умудрился понять всё правильно и исчезнуть. Итальянец проводил его взглядом, грустно улыбнулся и проговорил:
— Битые, но с добычей. Узнаю имперскую армию. Вот он у меня сейчас и встанет на караул, а Вы, — повернулся он к юнкеру, задумался на мгновение и выпалил: — а Вы нашу Анну предупредите, что к чему. А то неровен час уйдёт одна в город...
Юнкер сорвался с места, оборвав фразу на середине. И побежал. Правда, потом вспомнил, что бегущий офицер вызывает у рядовых не только смех, но и панику и перешёл на шаг. Очень быстрый. А потом опять на бег, благо в казарме на лестнице никого не оказалось. Вот и знакомая дверь. Рейнеке занёс было кулак — забарабанить в неё, что есть силы, но вспомнил манеры, постучал вежливо и аккуратно. Как мог. Незачем пугать Анну ещё больше. Стукнула, откидываясь, щеколда, заскрипела дверь. «Успел» — прозвенело сердце в груди.