У самого входа Елена стоит. Рядом с ней какой-то мэн в дубленке, Панов, Марина с двумя-тремя нашими «морковками», Шлепаков.
Смахиваю наушники на шею. Передо мной Нечаев возникает:
— Серебрякова, у меня места хорошие и билет лишний.
— Подари его своей бабушке, — отвечаю.
Все мою шутку оценили. И сам Нечаев ржанул. Я поворачиваюсь к Халикову:
— Федюня, сгоняй к Елене, возьми на нашу долю с Шуриком.
Халява за билетами побежал.
— А что это за мэн рядом с Еленой? — интересуюсь у пятиэтажного.
— Это ее муж. — Шура резинку пережевывает. — Эстет или искусствовед какой-то. Они с пятого класса нас по балетам таскают.
Подбегает запыхавшийся Халява, билеты протягивает.
— Ребята, заходим! — кричит Елена и машет рукой.
Двинулись всем стадом ко входу…
Сидим в партере, ряду в десятом. Справа от меня Халиков, слева Шура-пятиэтажный.
На сцене за роялем Илья Рындин — известный пианист. Пальцы у него легкие, падают на клавиши, словно капельки, каждый в десятую долю секунды извлекает нужную ноту.
Музыка льется в зал. Гипнотизирует. У Халикова рот приоткрыт, и сам он вперед всем телом подался, будто магнитом его притягивает. Закрыла Федю-не рот ладонью снизу. Глянул на меня, откинулся на спинку, носом шмыгнул.
Кресла через четыре Елена со своим эстетом. Эстет ее за руку держит, а она глаза прикрыла, музыку слушает.
Оглянулась назад. Шлепаков. Лицо серьезное, складка на переносице, двумя пальцами теребит себя за кончик носа быстро-быстро.
А вот пятиэтажному скучно. Резинку жует, люстру изучает.
Прозвучали заключительные аккорды. Рындин руки с клавиатуры сбросил, потом с банкетки приподнялся, кланяется.
А из зала аплодисменты, цветы, «Браво!» Ну, и так далее…
Стоим на углу площади Искусств и улицы Бродского, той, что к Невскому выходит. Публика после концерта в основном разошлась, только наш восьмой «Б» в полном составе снег на асфальте утрамбовывает.
— Может, сами двинем? — рассуждает пятиэтажный. — Не дети.
— Елена просила подождать, — как бы выражает общее мнение Шлепаков. — Время позднее. Все-таки она за нас отвечает.
Народ это дело обсуждать принялся:
— А где она, Елена-то?
— Ну чего ты, бывает, надо человеку.
— Так ведь околеем.
— Подождешь.
Я молчу. Мне на это дело наплевать. Я другого жду. И дождалась…
Из служебного подъезда выходит Рындин. Следом за ним его жена, в шубке, с цветами, и еще какой-то дядька. Жена Ильи Семеновича с этим дядькой болтает, а Рындин впереди идет. Все трое направляются к рындинскому «Вольво».
Откалываюсь от наших и топаю им навстречу.
— Здравствуйте, Илья Семенович!
Рындин голову вскинул, лицо в улыбке расплывается: