Много воды утекло, меня отозвали на Родину, я обещал все устроить и приехать за ними, и усиленно над этим трудился. Буквально за месяц до моей поездки за моими женщинами, меня арестовали и осудили на десять лет, подозревая в участии в путче… Мне не дали даже позвонить или написать, и все десять лет я томился ожиданием! Я знал: она ждет и верит! И я не ошибся! Она ждала, верила, искала…, иии так и умерла, еще совсем молодой… Все попытки найти дочку, были тщетны. Рассчитывать на помощь нашего МИД было смешно. Выезд в другие страны мне был закрыт, я долго не мог найти ни себя, ни средств к существованию, пока не начал писать. Да, да… Представьте себе, я до сих пор пишу, и посей день, издаюсь…
– Отец Филарет, а к вере то, как пришли? Это же, как-то необычно! Как к православию можно прийти в такой стране, как ваша, это же просто не понятно…
– Все просто и понятно, Господь дает этот дар, а не мы его находим. Что для этого нужно… – совсем немного понадобилось мне, что бы уверовать – отчаяние. Именно в это время стезя моя пересеклась с православным священником…, и это в японской то тюрьме! Он был потомком, того самого священника, который начинал строить вот этот самый храм – это еще при вашем последнем императоре Николае Втором, том самом, которому досталось в Японии от маньяка… Так вот, он предоставил в своем храме убежище, находящихся в розыске, как раз по делу того же путча в 80-х годах, участие в котором приписывалось и мне.
Его отпустили позже, не доказав никакой вины…, и даже принесли свои извинения. Вот он то и раскрыл мне глаза, хотя особенно не на чем не настаивал, и ничего, кроме чтения молитв и редких проповедей, по моей же просьбе, не совершал. Я был поражен осознанием жертвы Бога, ради прощения тех, кого сам же и создал. Я почувствовал это на себе! Я почувствовал Его…, и успокоился. Знаете, какая это невероятно тяжелая мука, когда от вас совсем ничего не зависит!
Уходя, он подарил мне Евангелие, причем было оно…, да вот же оно…, на церковно-славянском. Поначалу я совсем ничего не понимал, даже зная хорошо русский язык. А потом, как-то само собой…, все и пришло… Он писал мне. Его письма стали единственной связью с миром. Краткие наставления, в основном в духовной жизни, оставлявшие много свободы, и о многом предлагавшие задуматься.
– И где же он сейчас?… – Вместо ответа отец Филарет, встал, и перекрестившись, предложил последовать за ним. Выйдя, мы обошли храм и оказались в небольшом дворике с тремя деревьями. Строго посередине них, стояли три, вытесанных из мрамора, креста. Самый правый, был над местом захоронения его духовного отца.