Визуально определяемая беременность вопросов не вызвала, поскольку Венчались молодые до зачатия, о чем знали почти все гости, поскольку это было объявлено официально.
Старший Ослябин находился на верху блаженства. Планы и возможности завораживали своими перспективами. Особенное место в его мечтах теперь занимал внук. Думая о нем, он переставал дышать, сердце сжималось в комок, взгляд становился мягче, им овладевало состояние, при котором он совершенно не хотел концентрировать свое внимание на страшилках своей службы. Старик чувствовал, что наступает время, когда придется стать другим, настоящим, по крайней мере, в кругу семьи…
Разумеется, генерал одновременно занимался несколькими направлениями. Одно из них совпадало, конечно, не случайно, с направлением деятельности «Седого». Поставленные перед ними цели, были наполовину достигнуты. «Генеральский картель», как он назывался в документах, носивших наивысший гриф секретности, очень сильно пострадал. Созданный взамен ему монстр, поглощал, все новые и все большие объемы, чем притянул большое число подобных, правда, настоящих организаций.
К сожалению, до сих пор не были известны первые два человека картеля. Ясно было, что они имели отношения к высокопоставленным чинам в силовых министерствах. Лев Павлович лично недавно отправлялся инкогнито в Грецию, для коррекции нескольких крупных операций, имеющих именно эту цель главной. У него были некоторые предположения в отношении главы этого «монстра», такого же мнения был и «Седой». Оба были уверены, что все щупальца спрута тянутся к генералу, недавно заместившего самого Ослябина на прежнем посту главы управления. Это был тот самый заместитель начальника федеральной службы безопасности, изъявивший желание попасть на его место.
Никто не мог объяснить, зачем тому понадобилось с важного и, буквально, ключевого «кресла» перебираться на «креслице» Льва Павловича. Теперь, для обоих причина стала очевидной – это единственное возможное место, с которого возможно было охватить и контролировать все происходящее вокруг созданного им огромного концерна.
Был он по национальности латыш – потомок того самого Лациса, даже похож внешне. Фамилия правда была Цисаев, немного изменившись с того времени. Звали его вполне по-русски – Евгений Максимилианович. Умнейший человек, совершенно лишенный предрассудков, ненавидящий слабость и глупость в своем окружении, жестокий, в глубине своих убеждений уверенный нацист, не любящий все русское. Этот служака с первого своего дня ношения погон, служил только себе и всегда умудрялся совместить это с интересами начальства, которое, вследствие своего карьерного роста, перепрыгивая, уничтожал и уничижал.