Не успел «Гаррираз» полностью остановиться, как дверь дома открылась и на порог выступил Джек Ром.
– Добрый день, герр Ром, слышал, вы хотели меня видеть.
– Спасибо, что так быстро отреагировали.
В его жилище по-прежнему было довольно темно и душно, дом редко проветривался или подвергался уборке, окна скрывали плотные шторы.
– Виски? – предложил лариец, прикрыв за нами с Себастиной дверь.
– Боюсь, что нет, дела ждут.
– Тогда никакой лишней болтовни. Меня попросили сообщить вам лично, что зеньор Ганзеко Родриго эл’Травиа жив.
Где-то в глубине дома тикали часы, отсчитывая секунды жаркого полдня.
– Вам смешно? – наконец спросил он, разглядев выражение на моем лице.
– Нет, простите. В последнее время мои почившие знакомые имеют привычку возвращаться к жизни. Интересно, кто следующий? Может, старик эл’Рай?
– Я не совсем понимаю.
– Извиняюсь еще раз. Значит, почтенный эл’Травиа жив?
– Он в Островном королевстве, среди надежных людей. Сегодня перед самым восходом, как говорят, он выполз на берег прямо из моря, раненый и едва живой. Мы оказали ему помощь, насколько это было в наших силах. Зеньор эл’Травиа настаивал на том, чтобы о его присутствии никому не сообщалось, кроме вас. Он просит о встрече.
– Если дадите адрес, вечером я приеду в Островное королевство – раньше никак, увы, заботы государственной важности.
Проезд по городу становился все более сложным, но, к счастью, не все арадонцы сходили с ума по мертвому понтифику. Ближе к Ишкер-Самаше продвигаться стало легче.
С тех пор как царство Вархеш захватило Сама’шхам и изгнало самашиитов с родной земли в стародавние времена, те неустанно расселялись по миру. Прапрадед нынешнего монарха приютил группу скитальцев на своей земле, ибо догматы самашиитской веры позволяли заниматься делами, запретными для зильбетантистов, к примеру, давать деньги в рост. Впоследствии эта диаспора сполна отплатила арбализейской казне, но любви среди прочих подданных не снискала. Так часто случалось, самашиитская склонность к сохранению национальной и культурной аутентичности и стремление к созданию замкнутых социумов делали их чужими и отталкивающими для аборигенов, что влекло негативные последствия. В целях защиты полезных подданных от менее полезных, но более местных, гетто Ишкер-Самашу еще в те времена обнесли высокими стенами и снабдили мостами, которые поднимались на ночь.
Показав жетон и назвав имя Ицбаха Бернштейна, я убедил стражей пропустить нас на территорию гетто, и более того – нам подсказали, что сейчас мошре не дома, а в Главном Хоральном шхадуле.