Она хочет внести свои корректировки в его развлекательную программу в Москве. Она хочет в ее кафе на Арбате. С ним. Она, кажется, готова ему показать свое сокровенное, свою Мекку. Московский дом книги и Мураками. «Когда придёшь за мной, бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Можешь делать со мной всё, что хочешь, только не делай больно. Мне пришлось много пережить до сих пор. Больше не хочется. Хочется счастья». Еще хочется на могилку Матроны. Хочется ей показать ЕГО. Хотя это не обязательно. Матрона и так все видит. Она просто хочет быть с ним, дышать им, чувствовать его запах на себе. Целоваться на улице и слушать его.
Он ей рассказывает постоянно, с кем разговаривал, куда едет. Это тот-то, он для меня значит то-то. Будто экскурсию по своей жизни проводит. Это как новую хозяйку в дом приводят, владения ее показывают. Надеюсь, там нет никаких комнат как у Синей Бороды. Скелеты в шкафу – это ладно. Это у всех есть. Их можно показать. Синих Бород только не к нужно. Скучаю.
День начинается с «Доброе утро, радость моя», а заканчивается «Спокойной ночи, звездочка моя». И она смотрит на далекую звездочку в небе, и он, может, смотрит. Она ночью, он под утро. И какая разница, что будет дальше, если сейчас так здорово. Вдруг так стало страшно, а вдруг это закончится. Вдруг это блаженство закончится, и наступит новое утро. «Матушка Матрона, помоги, помоги, чтоб все стало на свои места, как должно быть. Аминь. Аминь. Аминь».
Вчера с Ируськой обмывали ее первую зарплату. Ирка цепляет девушку за кассой. Разговорились. Она девять месяцев как в Киеве. Перевожу взгляд с бейджика «Юлия» в глаза. «Донецк? – Да». Взгляд у всех одинаковый, бездомный. Я не такая. Я отошла. Но от донецких глаз становится тошно. Я не живу больше в Донецке, но Донецк живет во мне.
Приходит желание и необходимость в семье, потребность ежедневно заботиться о ком-то еще, кроме сына. Эта неуловимая и трепетная святость совместных обедов и ужинов, праздники и приход гостей. Как сладкий запах благовоний в церкви. Только для посвященных. Накрывание на стол, приборы, тарелки. Это ждать прихода папы, чтобы сесть за стол. Нет семьи, если нет таких обедов. Как же она докатилась до таких мыслей? Плавно сползла. Сама не заметила.
Я думаю, что такое чувство, как у них, встречается редко, может, раз в жизни. Когда-нибудь она даст прочитать ему свой дневник. И реально ей безразлично, если у него по-другому на душе. У нее вот так. И даже если он не поймет ее душу наизнанку. Хочется выговориться, но, глядя в глаза, так не скажешь. Смелости не хватит, а на бумаге можно. И ничего, что он прочитает о том, что девушка хочет (захотела) семью и даже, возможно, ребенка. Это и есть нормально. А все ее представления раньше, как должно быть, вот то неправильно, то фальшь, блажь и игра. Вот она жизнь настоящая. «Любовь – когда хотят жениться, всё остальное – виды флирта. Пусть лучше рвётся там, где тонко, пусть будет больно и некстати, любовь – когда хотят ребёнка, всё остальное – мир симпатий».