Кнут снова взметнулся в воздух, срывая остатки черных лохмотьев с плеч девушки, обнажая белоснежные плечи, маленькую торчащую грудь и узкую спину. Следующий удар оставил алую полосу вдоль ложбинки позвоночника. Потом – еще одну. И еще…
Когда несколько отметин уже грозили пересечься между собой, Алекс остановился. Перевел дыхание, стряхнул сладкую истому возбуждения.
Рядом, совсем близко и бесконечно далеко, бесновались зрители. Раскрасневшиеся, вспотевшие, разгоряченные. Облизывали губы кончиком языка, не отрывая от сцены жадного взора, подаваясь вперед…
Удар. И еще… Жестокие, болезненные, они не рвали тонкую нежную кожу, а лишь оставляли на ней все новые и новые огненные укусы-отметины. Девушка, вздрагивая при каждом ударе, сначала глубоко и резко дышала, потом начала постанывать, и в каждом следующем стоне слышалось все меньше боли, все больше удовольствия. Снова удар! Гибкое тело, такое нежное на вид, с неожиданной силой выгнулось, девушка хрипло крикнула, как раненая птица, и обмякла, бессильно повиснув на ремне.
Подходя к ней, опустившей голову так, что обнаженные предплечья закрыли лицо от толпы, Алекс слышал возбужденное гудение зала. Встав сзади и как можно ближе, он сунул рукоять кнута за пояс, мягко потянул девушку за плечи, уложил её себе на грудь, а потом, щелкнув пряжкой ремня, подхватил на руки.
– Ты прекрасна, – шепнул с полной, совершенной искренностью, легонько целуя влажный от пота висок с прилипшей прядкой. – Моя сладкая девочка… Это было великолепно.
Глубоко вздохнув, девчонка прильнула к нему в неге, и Алекс понес ее за кулисы, не оборачиваясь на толпу под сценой. Анриетта была права – девочка создана для «Бархата» и станет одним из его украшений. Как же удачно он вернулся! А ведь хотел провести день рождения за городом, сбежав от гостей и поздравлений. Но Анри намекнула, что после представления дома его ждет сюрприз. И, возможно, этот день рождения будет куда интереснее обычных светских раутов по случаю именин.
Глава 2. Мышеловка для леди
Еще совсем недавно ей казалось, что самая большая сложность в жизни – это не оплаченный дурехой Изабель заказ. Порванное платье, стоптанные башмаки, крики домовладелицы… Какой мелочью все это казалось теперь! И как она могла согласиться?
Маред съежилась на заднем сидении легкого летнего ландо тьена Оршеза, беспомощно глядя на стремительно летящие за окном картины. Ночь в Старом городе отличалась от ночи в Западном районе, как сказочная принцесса от своей потерянной в детстве сестры-нищенки. Разноцветные огни фонарей и окон, леденцово-яркие гирлянды вывесок, музыка из ночных заведений, нарядные прохожие и шуршащие мимо по мостовой мобилеры – Маред словно попала в совершенно другой город. Здесь даже пахло иначе: вместо печного дыма, гари из портовых труб и непреходящей вони уличных канав – дурманной липовой сладостью, шлейфом женских духов и мужской ароматной воды, сигарами, ванилью и чем-то еще, что Маред могла только вдыхать, не зная, как назвать. Запах роскоши, свободы, удовольствия…