– Понимаю, – вздохнула Маред, действительно понимая все и про неожиданный звонок, и про мотивы тьена Чисхолма. – Послушайте, тьен…
Кофе, к которому она еще не успела притронуться, пах далеко не так как в «Азимуте», но тоже неплохо. Однако во рту прочно поселился кислый привкус, окрашивающий все, и даже кофе его, пожалуй, не смыл бы.
– Я не знаю, откуда вы все знаете и на кого работаете, – продолжила Маред, стараясь говорить уверенно, – но ваша вражда с лэрдом Монтрозом – ваше дело. Я не пойду в полицию.
– Просто спустите ему это с рук? – совершенно иным, деловым тоном поинтересовался Чисхолм, откидываясь на спинку стула.
– А это – мое дело.
Маред все-таки не удержалась от глотка кофе – промочить пересохшее горло.
– Наше, – вкрадчиво поправил ее Чисхолм. – И я далек от мысли советовать вам идти в полицию. В данных условиях это неразумно. Вы и вами это понимаете, верно? Такой опытный юрист, как Монтроз, от ваших обвинений камня на камне не оставит, а вас выставит в таком свете, что… Нет, полиция – это не выход. Но мы… мы можем вам помочь.
– Кто – вы?
– А вот это совершенно неважно, – улыбнулся Чисхолм и допил оставшийся сидр. – Важно лишь то, что мы не намерены портить вашему мучителю репутацию по мелочам. Мы собираемся ее уничтожить. И вы, дорогая тье, в силах этому посодействовать.
– Без полиции?
– Без полиции, ручаюсь!
Он сидел на стуле, обмякнув и даже расплывшись, от подмышек по светлому тонкому летнему камзолу расползались пятна пота, а Маред почему-то стало холодно – она даже передернулась.
– Боюсь, я не могу себе позволить вмешиваться… в такое.
– О, без полиции – еще не означает, что преступным путем, – понимающе откликнулся Чисхолм. – Не беспокойтесь, тье, никто не собирается скомпрометировать вас еще сильнее. Ваша помощь будет бесценна, а своих сотрудников мы бережем и вознаграждаем.
– Уже сотрудников? Разве я давала вам повод думать, что согласна?
Маред поднялась, вытащила из сумочки кошелек, поискав взглядом официанта.
– Уже уходите? Советую задержаться.
А вот это было сказано так, что Маред изумленно взглянула на сидящего. Чисхолм ответил ей холодным жестким взглядом, окончательно сбросив маску то ли доброго дядюшки, то ли старшего коллеги. Затем вытащил из-под стола руку с пачкой бумаг, нет – камерографий!
Новенькие снимки, напечатанные на лучшей глянцевой бумаге, веером разлетелись по столу. Маред взглянула. В висках заныло пронзительно и мерзко, как тысяча комаров, дыхание на миг перехватило… На верхней камерографии она стояла в одной рубашке и панталонах в спальне Монтроза. На второй – уже на коленях рядом с его кроватью. Рубашка бесстыдно задрана, ноги и зад вызывающе белеют на темной ткани покрывала. Алые рубцы на снимке кажутся черно-вишневыми…