День накануне отхода принес сюрприз: нам сообщили, что у нас будет пассажир. Им оказался фрегаттенкапитан Рихард Фриденталь из Марине эвиденцбюро, австрийской военно-морской разведки. То был высокий, худощавый, седой и молчаливый мужчина лет сорока пяти, выдающийся знаток арабского и довольно известный путешественник. С нами он ехал в один конец, по суше отправлялся к великому магистру сануситов, а затем и далее, через Сахару в Судан и Абиссинию, где ему предстояло вести тайные переговоры от лица Вены. Последнее было моими догадками, потому как говорил Фриденталь крайне мало. Его появление нас не обрадовало — как-никак, лишний рот, но хотя бы это был морской офицер, способный облегчить бремя вахт на недоукомплектованной, сильно перегруженной субмарине.
***
Утро тридцатого марта, когда U-13 отдала швартовы и отвалила от пирса в Гьеновиче, выдалось облачным и сырым. С неба сыпалась морось, низкие облака цеплялись за чахлые кроны сосен на склонах гор над проливом Кумбор, которым наш кораблик пробрался в бухту Топла. В ней мы совершили короткое погружение, чтобы проверить крен и дифферент в подводном положении, и пошли дальше. Миновав внешние минные заграждения, ограняющие вход в Бокке, обогнув мыс Пунто-д’Ардза, мы повстречались с эсминцем «Гонвед», которому предстояло буксировать нас порядка восьмидесяти миль вдоль албанского побережья до устья Семани — южной границы, которой отважились достигать австрийские надводные корабли при свете дня.
Даже на этом первом этапе путешествия мы ползли со скоростью плавучего похоронного кортежа, потому как U-13 сидела в воде так глубоко, что едва эсминец развивал больше восьми узлов, рули глубины начинали действовать под влиянием кильватерной струи, и лодка норовила встать на попа. Когда показалось место назначения, уже опускались сумерки. «Гонвед» застопорил машины, мы отдали буксирный трос. Потом эсминец заложил циркуляцию и прошел мимо нас курсом домой.
— Адье, U-13! — донеслось до нас через рупор. — Не знаем, куда вы идете, но все равно желаем ни пуха, ни пера!
— К черту, «Гонвед»! — прокричал я в ответ. — Мы не можем сказать куда идем, но по возвращении из Китая привезем вам ласточкино гнездо.
Корма «Гонведа» проскользнула мимо нас и стала таять в наползающей мгле. Много раз до того и после ощущал я одиночество капитана. Но думается, никогда более остро как в тот раз, в тот дождливый вечер у болотистого побережья Албании, стоя в мокрой штормовке в рулевой рубке крошечной субмарины, настолько перегруженной, что маслянистые волны грозили вот-вот захлестнуть расположенные вдоль палубного настила вентиляционные отдушины. Где-то в голове эхом раздавался молоток каменщика, обтесывающего мраморную табличку для морской церкви в Поле: «В память об офицерах и матросах подводной лодки Его Величества U-13, в последней раз замеченной у побережья Албании 30 марта 1916 г. «