— Да, мэм, — неопределенно проговорил Уэсли. Больше миссис Уэрфем его не заполучит. — Мне пора. У меня там на улице велосипед.
— Я знаю. Так не забудешь про ветчину?
— Нет, мэм.
Велосипед был в целости и сохранности. Налегая на педали, он покатил к почте. Он испытывал к себе отвращение. Ветчина. Она считает, что его можно купить за какой-то кусок ветчины. Это было унизительно. Он чувствовал, что наступил решительный момент, когда все должно пойти по-другому. Больше он не польстится на то, что ему предлагают. В Америке полно славных девушек. Хотя бы та приятная и застенчивая девушка из «Тайма», пусть она и не первой молодости. Хватит довольствоваться всякой дрянью. Где-то за пределами Индианаполиса должна же быть девушка, с которой можно поговорить, посмеяться, которой можно восхищаться, рассказать об отце и о себе, — девушка, которую можно любить, которой можно гордиться и которая не заставит его чувствовать себя свиньей, когда он встанет из ее постели. А пока он будет просто ждать.
На почте его ждало два письма: одно — от Кролика, другое — от дяди Рудольфа. Теперь, когда по совету дяди ему писали не домой, а до востребования и он сам стал ходить на почту, он регулярно получал письма от Кролика и Кейт. Их письма делали его жизнь в Индианаполисе почти сносной. Не читая, он запихнул письма в карман, потому что управляющий магазином мистер Сайтрон всегда подозрительно на него поглядывал, стоило ему задержаться хотя бы на пять минут, а миссис Уэрфем и так уже слегка выбила его из графика. У мистера Сайтрона, думал Уэсли, невинно улыбаясь управляющему, наверное, в голове секундомер. «Нет ничего хуже, чем вкалывать на другого», — говорил ему отец.
В складском помещении за магазином он вынул письма из кармана. Первым он распечатал письмо Кролика. Твердый, четкий почерк создавал впечатление, что писал его человек, весивший не меньше двухсот фунтов.
«Дорогой Уэсли!
Хочу сообщить, что «Клотильду» продали за сто десять тысяч долларов. Прибавится деньжат и тебе, и Кейт с малышом. Так что поздравляю. Теперь я наконец могу тебе сказать, что настоящим ее владельцем был не Джонни Хит, как записано в бумагах, а твой дядя Рудольф. Наверное, у него были свои причины это скрывать. А я уже боялся, что мы никогда ее не продадим. Я уговаривал твоего дядю поменять ее название, но он ничего и слышать не хотел. У него все принципы — может, даже слишком много принципов. Купили ее немцы, очень приятные люди; они знают о том, что произошло, но это их как будто не беспокоит. Наверно, немцы народ не суеверный. Новая хозяйка сказала, что она влюбилась в «Клотильду» с первого взгляда. Они хотели, чтобы я остался на ней капитаном, но я не согласился. На это есть много причин, и мне незачем их тебе перечислять.