Она ждала, что внутри неё что—то произойдёт, что она почувствует трепет крыльев бабочек внизу живота или острую боль желания где—то там же, но ничего этого не было.
Он встал с дивана, подошёл к ней и опустился на одно колено. Он положил ладонь на её ногу, так как её руки были заняты ребёнком.
— Я никогда не переставал любить тебя, Джилл. Возвращайся со мной обратно в Нью—Йорк. Умоляю.
Она бы хотела, чтобы здесь была Сэнди с видеокамерой. Больше года она мечтала об этом самом моменте, о том, как Томас будет умолять её вернуться. В её мечтах они обнимались и плакали, прежде чем он нёс её в церковь, где они наконец становились мужем и женой. Несмотря на то, что он сделал, она всё ещё испытывала к нему чувства, что—то вроде любви к брату. Впервые за много месяцев она не сомневалась, что поступила правильно, когда уехала в Калифорнию.
Она улыбнулась; ничего не смогла с этим поделать.
Впервые в жизни она делала всё, о чём мечтала. Она владела своим собственным журналом. У неё был ребёнок, её собственный сын. Ей нравилась её квартира, и она не сомневалась, что будет хорошей мамой для Райана. Несмотря на ожог от любви, она снова раскрылась и никогда не пожалеет о времени, проведённом с Дерреком. Впервые в жизни она чувствовала, что может сама принимать решения, не спрашивая перед этим мнение своих друзей и семьи. Она не только использовала свои инстинкты, она следовала за своими мечтами, и это было приятно.
Томас, должно быть, принял улыбку на её лице за положительный знак, потому что его глаза засияли надеждой.
— Помнишь дом, о котором я рассказывал, который выбрал для нас двоих?
Она кивнула.
— Я купил его. Подожди, пока увидишь, что я сделал с кабинетом. Он весь твой. Ты можешь нанять няню и писать статьи для своего журнальчика, если у тебя есть время. Что более важно, я хочу, чтобы ты дополнила книгу, которую пишу я. Я включу твоё имя в список благодарностей.
Ей потребовались все силы, чтобы не закатить глаза и не застонать.
— В этот раз всё будет по—другому, Джилл. Просто дай мне шанс.
Она подняла Райана, чтобы его увидел Томас.
— Теперь это моя жизнь, Томас. Посмотри на него. Посмотри на него поближе. Он моя жизнь, моя любовь, моё всё.
Томас вздохнул.
— Знаешь, это неправильно, чтобы ребёнка так душили любовью.
— Я знаю, но ничего не могу с этим поделать, — она снова улыбнулась. — Посмотри на него. Он неотразим, ты так не думаешь?
Томас снова посмотрел на него долгим взглядом и почесал затылок.
—— Хочешь ещё раз его подержать? Он теперь одет.
— Я откажусь. Спасибо.
Её улыбка расширилась, потому что она точно знала, что он скажет.