Катсуо безмолвно смотрел на нее, не двигаясь, лишь плечи подрагивали из-за дыхания. Эми не знала, заметно ли ему, как колотится ее сердце при мысли о грядущем конце, видит ли он ее страх, пронзивший ее при воспоминании о терзающей силе Аматэрасу. Хотя она приняла судьбу, долг, это было непросто. Смирение не уменьшало страх.
— Ты так переживаешь за судьбу незнакомцев. Это очень благородно, Эми, — он вздохнул. — Хана бы тобой гордилась.
Эми быстро сморгнула слезы. В Шионе он вспоминал Хану так же часто, как и она.
Она сглотнула.
— Думаешь… она бы простила меня?
— Не думаю, что она обижалась.
— Я привела ее туда. Побежала вперед. Если бы я была рядом, я могла остановить ее падение, — ее голос дрожал. Воспоминание ядовитым облаком вспыхнуло в голове. — И я думаю… я…
Его теплые пальцы коснулись ее сцепленных ладоней.
— Что?
Бесконечный кошмар выбирался из подсознания, где он ждал, всегда ждал, когда снова погрузит ее в страдания. Бурная река, испуганные крики Ханы, когти ёкая на ноге Эми, ее отчаянная хватка на руке лучшей подруги.
— Я держала ее руку, но я… — ее самый ужасающий страх, вина разбухали внутри. Она никогда еще не говорила с кем-нибудь об этом. — Я пыталась держаться за мост, ёкая тащил нас вниз, и я думаю… думаю, я отпустила ее, ч-чтобы с-спасти себя.
Всхлип исказил ее последние слова. Эми закрыла руками лицо, стыдясь смотреть на Катсуо. Слезы текли по пальцам, она подавила крик отчаяния, подступающий к горлу. Как она могла быть такой эгоистичной? Как она могла подвести единственного человека, любившего ее?
Катсуо коснулся ее плеча, а потом осторожно обвил ее рукой и придвинул к себе. Ее боль не впустила удивление, и Эми прижалась к нему, борясь со слезами.
— Плакать можно, — прошептал он, обнимая ее. — Даже камигакари можно плакать.
Его доброта разбила остатки ее контроля, и Эми зарыдала в его плечо. Боль, которую она подавляла годами, вытекала из нее. Три года одиночества, три года укоров и страха, бесконечных кошмаров о смерти Ханы. Она не могла ни с кем поговорить, погоревать. Она так долго была одна, так долго запечатывала сердце, думая лишь о том, как стать лучшей камигакари, чтобы прекрасная душа погибла из-за нее не зря.
Когда ее слезы унялись, Катсуо легонько сжал ее.
— Я не видел, что произошло, — прошептал он, — но я знаю тебя, Эми. Я знаю, что ты не отпустила бы ее намеренно. Ты держалась бы, даже если бы вы шли ко дну океана.
— Но…
— Нет, — прервал он. — Я тебя знаю. Ты бы тут же пожертвовала собой ради нее. Ты всегда ценила жизни других больше своей.
Эми вытерла слезы с глаз. Его тон, когда он произносил последние слова, показывал, что он считал его скорее недостатком, чем достоинством.