– Знать, к наступлению, – сказал Исаев. – Примета такая.
– Похоже, – кивнул Абанин. – Немцы стягивают войска, скоро двинут. Ваня! Пошли, за тушенкой сходим.
– Есть, товарищ командир!
– Есть, конечно, – пошутил лейтенант, – не смотреть же на нее!
Народ разошелся, и Краюхин глянул на Исаева.
– Ты чуть не проговорился, – сказал он.
Марлен кивнул.
– Вывернулся же. Да и не думаю, что в штабах сплошь тупицы засели, не замечают ничего. Вон Качалов армию ведет – не по своей же воле? Наметили немцы направления главного удара, вот и мы рисуем на картах красненькие стрелочки супротив синеньких…
– А все же мы здорово историю изменили. Тот же Качалов – выжил, и армию сберег, и сил больше стало.
Исаев покачал головой:
– Это, конечно, важно, но все же… так, бои местного значения. А переломить ход войны… Об этом пока можно только мечтать.
– Нет, ну если 28-я армия задержит 7-й и 9-й корпуса вермахта, это будет здорово! Я же помню, как оно было тогда, в прошлый раз… уже и как сказать, не знаю!
– Я тебя понял, – улыбнулся Марлен.
– Ну, да. Тогда те корпуса скрытно покинули ельнинский выступ, сохранились и двинули на Вязьму в полном составе. А теперь они здорово обескровлены – наши их потрепали, как полагается. Да даже если в корпуса пришло пополнение, потери немцам мы же все равно нанесли!
– Да я согласен, Миха. Если 28-я будет стоять и биться, как надо, мы не пропустим немцев к Вязьме – и не будет котла. Или пусть даже и пропустим, но задержим, и наши успеют выйти из окружения. Это здорово, да, но под Киевом-то мы уже потеряли полмиллиона человек! Я ж тоже кое-чего читывал… Четыре дня назад мы потеряли под Киевом несколько армий. А через месяц немцы захватят Харьков.
Краюхин тоскливо вздохнул.
– И рассказать-то ничего нельзя…
– А что ты расскажешь? Вернее, кем представишься? Пророком? Или этим… «экстраскунсом»?
– Так в том-то и дело…
Дальнейший разговор был прерван – Якушев с Абониным принесли тушенку и хлеб. Вода в котелке вскипела, и Михаил заварил лесной «чай» из трав, листьев и поздних ягод.
Исаев глянул наверх. В небе кружила «рама»…
Двое «зольдатов» не спеша прогулялись в барак. Считая хиви ничтожествами, они их не опасались. Да какой истинный ариец испугается жалкого унтерменша? К тому же безоружного.
Тимофееву оба немца напоминали Жранкеля и Дранкеля из «Каламбура».
Прогрюкав сапожищами, они ввалились в блок и сразу увидели «Макса Отто Бользена».
«Жранкель» мотнул стволом винтовки:
– Шнелле!
И это было последнее слово, которое он произносил в своей жизни, – «капмессер» вошел немцу в левое ухо. Дранкель заработал удар заточкой в правое.