Фарлей посмотрел на меня, сложил было пальцы горстью, явно желая прищелкнуть ими и снять с меня заклятье временной немоты. Но в последний момент передумал. Опять нервно забарабанил по столу.
– А что бы случилось, если бы я надела кольцо сразу? – робко полюбопытствовала Элизабет.
– Полагаю, что уже вас отправили бы в частную лечебницу под строгий пожизненный присмотр, – сухо ответил Фарлей. – Но не беспокойтесь. Уверен, ваш несостоявшийся супруг был бы достаточно милосерден, чтобы любые ваши желания, естественно, в рамках дозволенного, исполнялись.
– Не может быть! – ахнула Элизабет. – Неужели дошло бы до этого?
– Сами посудите. – Фарлей жестокосердно ухмыльнулся. – В присутствии большого количества народа вы бы вдруг принялись вести себя агрессивно. Накинулись бы с кулаками на Аверила, возможно, схватили бы нож. Я не сомневаюсь, что вам бы не удалось им воспользоваться. Скорее всего, вас бы связали и пригласили целителя. Но вряд ли кто-нибудь догадался бы снять кольцо. И прибывший лекарь лицезрел бы перекошенную от ярости девицу, брызгающую слюной и выкрикивающую угрозы. Не думаю, что он рискнул бы подойти ближе, чтобы провести освидетельствование по всем правилам. Старик Спайк был прав, когда сказал, что так называемые модные целители, чьи имена на устах всего высшего света, – просто неучи по большому счету. Никогда не тратят времени на доскональное изучение проблемы…
– Кто? – перебила его Элизабет. – Что за старик Спайк?
– Один мой знакомый, – пояснил Фарлей, прежде покосившись на меня. – Неважно, впрочем. Вернемся к ссоре между вами и Аверилом. Итак, вы разыграли обморок. Уселись в кресло и стали ждать, что жених перепугается и примется вас утешать. Но этого, как я полагаю, не произошло. Что было дальше?
– Ну Аверил хотя бы перестал кричать, – с явной неохотой продолжила рассказ Элизабет. – По вполне понятной причине я не видела, что он делал, подглядывать я не рискнула. Зато слышала, как он несколько раз прошелся по кабинету. Зачем-то запер дверь, чего не сделал вначале. А потом принялся издеваться надо мной!
Губы Элизабет предательски задрожали. И на сей раз я была уверена, что она не играет. Девушке действительно было очень больно и неприятно вспоминать о том моменте.
– Издеваться? – без малейшего сочувствия в голосе переспросил Фарлей. Дождался кивка Элизабет и уточнил: – В чем именно заключались его издевательства?
– Он сказал, что я толстая! – Элизабет всхлипнула, из последних сил сдерживая рыдания. – И грудь у меня некрасивая. И вообще, якобы он с трудом сдерживал рвотные позывы, когда целовал меня.