— Я сжи-и-и-ма-а-а-ю.
И сжала! Сразу же в двух местах.
Одновременно в голове и внизу живота грохнуло по взрыву и волны наслаждения устремились друг к другу по спине. Диковинные птицы Куросовы расправили надо мной свои крылья и я полетел вниз. Да, да, представьте себе — вниз! Вот так прямо с лежанкой и куда-то вниз!
— Ну, Скок! Ну, ты даешь! Ну, ничего себе!
Я медленно открыл глаза…
У входа в нору, привалившись к стене, потрясенно таращился на меня Одноглазый. Он вылупил свой единственный глаз и трясся, указывая в мою сторону оттопыренным перстом.
А это так палец по умному называется.
Я перевел взгляд на Марицу и обмер. Маленькая симпатичная бука, глядя мне прямо в глаза, смущенно облизнулась и спрыгнула вниз.
— Я, конечно, слышал, что ты перетанцевал со всеми пигалицами в Долине, что ты Танцор известный, что ты… Но буки! Скок, буки! Ты больной, Скок! Ты…
— Заткнись! — заорал я, — Какие, мать твою, буки?! Здесь только что была Марица и мы… Ты что, не видел ее?
— Видел! Но не здесь! — Одноглазый тряхнул головой, сглотнул, прошипел какое-то ругательство и, снова указав на меня пер… пальцем, для дураков, объявил:
— Я пришел за обещанным! Ты ПОСМОТРЕЛ?
Тихонько застонав, я откинулся на лежанку и закрыл глаза…
О, Марица пришла — воды принесла.
Не-а, ничего не рассказывал. Про искусство говорили. Тебя с вечным сравнивал. Давай скорее садись, дорогая.
Да дураки, вот и ржут. Не обращай внимания.
Помнишь, любовь моя, тот день нашего первого Танца. Как нам было хорошо, как нам…
Все, все, об этом больше не слова. Я просто говорю, что мне было так хорошо, так хорошо, и вот лежу я — о тебе вспоминаю и тут приперся Одноглазый.
Вы меня понимаете, да?
Не обращай внимания, дорогая, это я так о своем.
— А ну вставай, лежебока! Я пришел за обещанным, — Одноглазый ввалился в мою нору.
— А, привет, невоспитанный мой, — быстро сориентировался я. — Ну что ж, как я и предполагал, ничего. Пусто. Кто-то, конечно, был. Может быть даже шпион людей Травы, но не крыса, нет не крыса. А я из-за твоей упертости теперь, видишь, встать не могу, — слабым голосом соврал я.
Стены моей норы окрасились в багровые цвета. Усы Одноглазого страшно зашевелились. Буки в страхе попрятались по углам и желтый дым повалил из ушей учителя. Его ярость была неподдельной.
— Я ВИДЕЛ МАРИЦУ ВЫХОДЯЩЕЙ ОТ ТЕБЯ И ГОВОРИЛ С НЕЙ! — проорал он мне в ухо.
— Когда ты умрешь, из тебя выйдет неплохой демон, — попытался успокоить его я.
В ответ Одноглазый поднял страшно скрюченные руки над головой, воздух между ними сгустился, и ярко фиолетовые слезы поползли из глазниц его по плечам, по рукам к разгоравшимся алым когтям. Тело его невообразимым образом выгнулось назад и выпяченный живот засверкал сквозь доспехи серебром. Одноглазый резко выпрямился, малиновая молния сорвалась с его ладоней и прошибла меня до самой задницы!