— Любовники должны делиться друг с другом всем. — «Только не правдой», — подумал он. — Так как?
— Нет, — сдавленно проговорила она.
— А хотела?
— Да.
— А почему не делала?
— Боялась, что это повредит моей девственности.
Майкл начал массировать ей позвоночник — то самое место, которое он гладил менее сорока восьми часов назад.
— Когда наша связь завершится, станешь ли ты, вспоминая обо мне, вводить в себя пальцы?
Энн действительно не знала, можно ли таким способом побороть одиночество. И будет ли она вообще вспоминать искалеченного шрамами продажного мужчину, который предал ее доверие.
— Заведешь себе другого мужчину?
— Нет, — категорично ответила она.
Майкл не сумел побороть прилив естественного удовлетворения, которое вызвал ее ответ. Он не хотел бы, чтобы другой мужчина делал с ней то же, что делал с ней он. А она — с другим то же, что с ним. Только тут он заметил между ее лопаток багровый синяк и нежно коснулся его рукой.
— Больно?
Энн вздрогнула от боли.
— Меня толкнул подметальщик.
Подметальщик! Пульсация из члена поднялась по позвоночнику и сосредоточилась в висках. Вокруг склоненной головы Энн возник ореол пара. Синяк был оставлен тупым предметом. Габриэль тоже сказал, что Энн толкнул подметальщик.
Но какой смысл уличному бродяге покушаться на убийство из-за какого-то медяка? И уж совсем никакого резона бить свою жертву метлой, когда рукой это сделать гораздо удобнее и незаметнее.
Только одну ночь, вот что обещал Габриэль, Мальчик-посыльный, a не Божий посланник. У Майкла свело внутренности. Что можно сказать о Габриэле? Разделял ли он неспособность Майкла убить женщину, чья единственная вина заключалась в том, что она хотела, чтобы ее касались? Он наклонился и поцеловал ее синяк, потом нежно смочил языком, словно извиняясь за то, что с ней сделали два падших ангела. Шероховатые пальцы ласкали ее бархатистые ягодицы.
— Скажи, когда закончишь.
— Что ты делаешь? — Несмотря на разгоравшееся желание, Энн сохраняла самообладание.
— Готовлю себя для тебя. — Майкл начал освобождать свой напряженный член.
Энн вскинулась и натолкнулась спиной на его грудь — теплой кожей на влажную прохладную ткань рубашки. Рука Майкла скользнула под ее ногу, прежде чем она успела снять ее с крышки унитаза.
— Не отстраняйся.
Она вздрогнула:
— Ты холодный и мокрый. — Но не отпрянула. Чувственность переборола в ней старую деву. Майкл располагал одной ночью, чтобы удовлетворить ее страсть. Он сжал зубы и подогнул колени.
Промежность Энн была горячей и приглашающе раскрылась.
— Врач сказал, что в этом положении влагалище сокращается.