Она проводила пальцем по его щеке, пока он спал, целовала красивые губы. И даже не знала, кого ласкала.
Мишеля или Майкла.
Сердце громко забилось у нее груди.
— Я тебя не хочу.
Майкл демонстративно потянулся к полотенцу, которое она прижимала к груди. Энн не убежала и не стала сопротивляться.
— А если и хочу, то только из-за серебряных шариков.
— Я знаю.
Полотенце скользнуло вниз и упало к ее ногам. Энн сжала кулаки, чтобы побороть унижение, когда он принялся ее разглядывать: бедра, темные волосы на лобке, живот, грудь. Каждый кусочек кожи, которого когда-то касался.
Энн почувствовала, как отвердели ее соски, и не стала себе лгать, что это от холода.
— Я тебе заплатила, — резко проговорила она.
Их глаза встретились, фиалковое пламя обожгло ее.
— Дело не в твоем желании. — Энн ненавидела себя за то, что говорила, ненавидела его, ненавидела графа, который разрушил ее единственное счастье. — На твоем месте это мог сделать любой мужчина.
Огонь в его глазах потускнел, обожженные ладони охватили ее щеки.
— Я знаю.
Энн открыла было рот, чтобы извиниться и взять обратно свои слова, но ей помешали его губы, которые оказались мягче лепестков розы, и щетина на подбородке, которая царапала кожу, как наждачная бумага.
Именно этого она жаждала в его объятиях — его объятий. Молила Бога, чтобы он ее спас, а теперь отвергала его.
— Не сопротивляйся, Энн, иначе я привяжу тебя к кровати. Не заставляй применять силу, позволь помочь… Энн не могла пересилить в себе враждебность.
— Как ты помог леди Уэнтертон? Ты ее тоже привязывал к кровати?
Обожженные пальцы впились в ее волосы.
— Нет, но Бог свидетель, жалею об этом. Быть может, она бы осталась в живых. Но она не разрешила к себе прикасаться, и я подчинился ее желаниям. Я думал, время ее излечит, но она умерла.
Ее отняли у него, как отняли раньше родных. Вода по-прежнему катилась у нее по спине и собиралась лужицей у ног, а губы опалял жар его тела.
— Я не собираюсь кончать с собой.
— Есть разные вилы смерти.
Майкл гладил ее губы своими губами, но жар его тела не прогонял царивший в ее душе лед. Энн хотелось одного — выплакаться. Чтобы не осталось ни желания, ни страха. Она не закрыла глаза и видела в его зрачках свое отражение — некрасивую, бледную женщину в плену у страсти.
Энн вздохнула и опустила веки. Его язык прорвался в ее рот, потрясение от этого вторжения прокатилось до самого низа ее живота.
Но вот она приоткрыла глаза и поняла, что лежит на кровати, прижатая его телом. Энн собрала остатки досто-и нства.
— Я не хочу, чтобы меня принуждали!
Скрипнул матрас — Майкл сел рядом с ней: сгусток мышц и мужского искушения.