Проникновение — да. Обладание — быть может. Но не это пробуждение в постели мужчины, который разрушил все запреты и продемонстрировал, какой страстной женщиной она, оказывается, была.
— Доброе утро, — машинально ответила Энн, остро сознавая, что не умыта, не причесана и не почистила зубы.
Майкл отложил аккуратно сложенную вчетверо газету и поднялся с обитого желтым шелком шезлонга. Его черные волосы были влажными и завитками ниспадали на белый полотняный воротник.
Ночью эти волосы казались влажными от пота. И ее тоже. Нахлынувшая память оживила в сознании соблазнительные картины.
«Как глубоко вы войдете и меня, месье?»
«На девять с половиной дюймов, мадемуазель».
Тогда она машинально бросила взгляд на его бедра. Серые шерстяные кальсоны оттопыривались.
«Вы всегда возбуждаетесь, находясь рядом с женщиной?»
«Да».
Майкл навис над кроватью и выглядел выше и плотнее, чем казался раньше. Если не считать пениса. Энн запомнила его непомерно огромным. Шрамы на правой щеке выделялись ярче, чем прежде.
— Горячая ванна снимет напряжение тела.
Энн всеми силами старалась не отворачиваться от его фиалковых глаз, которые подмечали не только ее наготу, но и желание.
— Спасибо за совет, обязательно приму, когда вернусь к себе домой.
В уголке его рта задрожал мускул.
— Я тебя не устраиваю?
Энн тяжело вздохнула. Если позволяешь себе сексуальную связь под покровом ночи, будь любезна принимать ее последствия при свете дня.
— Ты прекрасно знаешь свое дело.
— Но недостаточно, чтобы стать твоим любовником?
Сердце подпрыгнуло у нее в груди.
Она не понимала, как совсем недавно просила себя лизать, ласкать языком и затем получать от этого наслаждение.
И он был не тот, что признавался в потребности испытывать прикосновения, а потом проник туда, куда постыдно проникать. При свете дня, проявившем ее морщинки и посеребрившем пряди волос, она вновь превратилась в старую деву, которой следует платить за удовольствия. А он казался прекрасной статуей, изборожденной шрамами, которой неведомы плотские наслаждения.
Падший Люцифер.
С чего бы ему становиться ее любовником?
— Разве так бывает… — Он же не был с женщиной пять лет! — Разве так случается, что нанимательница остается в вашем доме? — Ее холодность скрывала смущение.
— Только если я ее приглашаю.
Щеки Энн окрасил румянец удовольствия, но действительность быстро отрезвила ее. Любая, заплатив десять тысяч фунтов, оказалась бы желанной в его доме.
— Не хочу вас стеснять, — сдержанно проговорила Энн.
— Вы меня не стесните. Мой дом и мои слуги в вашем распоряжении.
Противный холодок коснулся ее затылка.