— Какие же ты желаешь знать слова? — хрипло спросил он.
— Вчера ты меня целовал, — решительно начала Энн.
— У французов много слов для обозначения поцелуя. — Майкл прислушался к перестуку лошадиных копыт, пытаясь понять, быстрее или медленнее они теперь движутся. — Зависит от того, кого целуют и куда.
— Ты целовал меня между ног.
Удары сердца, казалось, заглушили грохот копыт. Как далеко согласна зайти эта женщина, пустившаяся в путешествие с человеком, которого не знала?
— Женский клитор называется un bouton d'amour — бутон любви. — Майкл почувствовал во рту солоноватый привкус страсти. — А этот тип поцелуя — le broute-minou.
Энн отвела глаза и принялась рассматривать истертую кожаную обивку кеба. Белый плюмаж и черные поля шляпки скрывали ее лицо. А Майкл вглядывался в окно и силился узнать знакомые ориентиры города. Они были совсем рядом с его домом. Всего в нескольких кварталах от него. И он не смог подавить нахлынувшую волну предвкушения, понимая, однако, что слишком рано радуется.
Майкл знал: будет лучше, если враг захватит их обоих именно теперь, пока Энн еще не слишком привязалась к нему, а он — к ней.
— Ты назвал пенис ma bitte. А как еще можно сказать?
Мимо промелькнул парк — марево зеленых листьев и голоса гоняющих обручи детей. Он тоже был когда-то юным, счастливым и беззаботным.
А Энн?
— Есть много слов.
Майкла потревожил скрип кожаного сиденья. Энн повернулась к нему и посмотрела в глаза.
— Например?
Кровь быстрее побежала у него по жилам. Кеб тоже прибавил скорость, возможностей к отступлению не осталось.
— Bequille — костыль, onti! — прибор, bout — конец.
Сам он пользовался членом то как костылем, то как прибором. И то и другое средство быстро приближало даму к неизбежному исходу.
Энн хмурилась. Майкл ни разу не слышал ее смеха. В жизни этой женщины не было ни развлечений, ни удовольствий. Она целиком посвятила себя другим. Майкл хотел научить ее смеяться, пока еще оставалось время.
— Еще мужской пенис называется andouille u col roule. — Легкомысленным тоном он пытался скрыть рвущееся на волю из груди и чресел напряжение.
Энн недоверчиво моргнула:
— Неужели французы зовут его сосиской с воротником хомутиком?
Майкл с интересом ждал ее реакции.
— А разве плохое сравнение?
В глазах ни следа упрека, одно любопытство.
— Еще есть слова? — Она по-прежнему оставалась серьезной, женщина, признавшаяся, что никогда не смеялась. И хотела дойти до конца в своем исследовании нюансов страсти. Многие французские выражения, если их перевести на английский язык, казались очень смешными. Майкл выбрал одно из них.