М-да. — …Теперь я понимаю родителей, пытающихся лет до сорока-пятидесяти опекать своих «малышей», проверяя, во что они одеты и хорошо ли питаются. Иногда это бывает очень сложно — признать в выросшем ребенке самостоятельную личность.
В общем, хорошенько все обдумав, я решил, что надо наводить мосты, поскольку продолжать упираться рогом нам двоим было уже просто не прилично. А тем более, тут такой момент повернулся — приятные воспоминания о совместной битве, последующем пире и дележе добычи. А также законная возможность нахваливать друг друга, воспевая наши храбрость, мудрость и щедрость.
— Так значит, дядька Лга’нхи больше аитееков убил чем ты? — вдруг громогласно уточнил у меня мой новый подопечный и родственник по совместительству, бойкий паренек Никсой.
— Ну да, — коротко ответил я, краем глаза замечая как абсолютно неприлично и неуместно напыжился дурень Лга’нхи. — Зато я убил демона, на котором сидел аиотеек!
— Вроде этого? — тыкнул засранец Никсой в одного из мирно стоящих и флегматично обгладывающих какой-то кустик наших верблюдов.
Н-да… В былинах «демон, на котором сидел аиотеек» почему-то звучало намного грознее. Там он дышал огнем и серой из заросшей огромными клыками пасти, был величиной до неба, покрыт чешуей и рычал похлеще тигра. Так что вид совершенно спокойно стоящей скотиняки, к которой все ирокезы уже давным-давно привыкли, и даже некоторые ирокезские бабы совершенно спокойно подходили доить верблюдиц, как-то серьезно умалял мой подвиг и вообще, чуть ли не снимал флер эпического геройства со всей истории… Типа Геракл Немейскому льву пасть порвал, а тот возьми да и окажись какой-то подзаборной кошкой… Не, конечно, пасть кошке порвать это тоже подвиг, потому как они обычно в таких случаях царапаются и норовят удрать (я лично не проверял, это догадка). Но, прямо скажем, подвиг этот куда меньших масштабов, чем льва уконтропупить.
А тут еще и засранец Лга’нхи такую рожу состроил, будто тот кот… тьфу, в смысле, верблюд, вообще с хомячка ростом был, а вот типа его аиотееки, скальпы которых до сих пор красуются на его поясе… Вот они-то были не только всамделишные, но еще и по крутости своей явно превосходили целое стадо верблюдов.
Короче, настроение мириться сразу пропало… И ведь самое обидное — этот малолетний поганец не со зла такое ляпнул. Не из-за хитрого желания меня подколоть или внести разлад между нами. Это у него детская непосредственность, помноженная на дремучепровинциальное происхождение, в жопе играет. Другие воины-то небось тоже уже начали догадываться, что верблюды не такие уж и страшные демоны, как это описывается в балладах о наших ранних приключениях. Но зато они наверняка еще помнят собственную первую встречу с этим огромным и не понятным зверем, с сидящем на его кривой уродливой спине ужасным всадником. Свой страх, ужас, непонимание, растерянность, ступор… Они могут понять, каково это — встретить неведомое, агрессивно настроенное к тебе неведомое, и вступить с ним в единоборство.