Но Элизабет не желала вспоминать о своей неудавшейся женской доле в прошлом. Удовлетворение должно существовать в супружеской постели, И все, что следует сделать… это научиться получать его.
— Вас возбуждают поцелуи, лорд Сафир? — спросила она импульсивно.
— А вашего мужа?
У Элизабет все внутри похолодело. Эдвард никогда не целовал ее. Нет, это было не совсем верно. После того как священник объявил их мужем и женой, Эдвард на мгновение прижал свои губы к ее губам.
Элизабет взглянула на маленькие серебряные часики, приколотые к лифу ее платья. Было десять минут шестого.
Склонившись над столом, она положила тяжелую золотую ручку.
— Я не буду обсуждать моего мужа ни с вами, ни с кем-либо еще, лорд Сафир.
Скорее поспешно, чем охотно, она свернула свои бумаги и убрала их в сумочку.
— Я полагаю, наш урок закончен.
По крайней мере она сохранила свою гордость, чего нельзя было сказать о стыдливости. Казалось, она должна была почувствовать облегчение, но не чувствовала его.
— Очень хорошо, миссис Петре. — Рамиэль поднялся, насмешливо улыбаясь. — Увидимся завтра, в четыре тридцать утра.
У Элизабет перехватило дыхание. Старательно скрывая радость, она медленно встала.
— В четыре тридцать завтра утром.
Он взял маленькую кожаную книгу со стола и протянул ей.
— Вторая глава, миссис Петре.
Кивнув головой, она взяла книгу и молча повернулась к двери.
— Правило номер два. Завтра, а также каждое последующее утро вы будете оставлять ваш капор у парадной двери… так же, впрочем, как и плащ.
Элизабет охватило раздражение. Вот уже тридцать три года она подчинялась мужчинам…
— А если я этого не сделаю?
— Тогда наш договор аннулируется.
О какой договоренности он говорит? Об уроках… или о слове джентльмена, что он никому не расскажет об их встречах?
— Я так понимаю, что шляпки вам нравятся не больше, чем корсеты, — холодно заметила она. Он весело рассмеялся в ответ.
— Вы правильно поняли.
— А что вам нравится, лорд Сафир?
— Женщина, миссис Петре. Теплая, влажная, живая женщина, которая не боится своей сексуальности и не стыдится удовлетворять свои плотские потребности.
В библиотеке витал запах бензола.
Рамиэль подобрал ручку, которой Элизабет Петре делала свои записи. «Которая из вас двоих настоящая, миссис Петре? — прошептал он, поглаживая согретый ее теплом металл. — Женщина, страшащаяся собственной сексуальности, или та, что стыдится удовлетворять свои плотские потребности?»
У нее маленькие ладони, в ее тонких пальцах толстая, тяжелая ручка выглядела как примитивный золотой фаллос. Жене канцлера казначейства понадобятся обе ладони, чтобы обхватить член его размера.