— Цена заявки неизвестна?
— Мы подали неконкурентные заявки, и теперь ГКО будем покупать по цене отсечения, — вкрадчиво лопочет мальчиш.
— Минимальная цена — максимальная доходность, это понятно, — поразмыслив, Шуруп соглашается.
— Мы можем заявить не более, чем на треть суммы, остальное придется добирать на вторичных торгах, — тактично напоминает молодой эксперт.
— Но это уже твоя проблема, — резко обрывает обсуждение Шуруп, — и забудь слово «убытки».
— Хоть покупка государственных бумаг и сводит риск к минимуму, деньги-то мы доверяем не государству, а коммерческой структуре, — попытался я проявить осторожность в отношениях с фирмой.
— Дать стопроцентную гарантию того, какая участь постигнет наши деньги, не сможет ни один аудитор. Под грифом «Финансовые вложения» могут фигурировать вклады в какую угодно сферу, — просветил меня Шуруп, — у государства есть одно преимущество перед сбежавшим должником: оно никуда не денется.
«Ясельный» период у мальчиша закончился, когда бакс провалился, — на парня посыпались зуботычины с подзатыльниками.
— Ну, дружок, колись, куда вложил наши бабки? — Шуруп без предупреждения двинул «независимого эксперта» в челюсть. Независимость его заключалась в том, что ему, как и нам, причитавшиеся деньги никто выплачивать и не думал.
После недвусмысленного начала беседы понятие совести приняло для мальчиша совершенно иное значение, чем то, которое он испытывал при требовании крупье «Делайте ставки, господа». Эксперт без зазрения совести слил информацию о деятельности инвестиционной компании.
— Ты их расспроси, что у них делается на заводе? Нет у них уважения к пьющему пролетариату. Эти новые русские хуже старых большевиков, — провоцировал он нас.
И тут же доверительно объяснил, что у итальянского оборудования есть десять программ работы, и итальянский рабочий выбирает программу в соответствии с заданной технологией. Русский рабочий ничуть не хуже итальянского, но пьяный трудяга выбирал несуществующую одиннадцатую программу, гнал брак и выводил из строя дорогостоящий станок, лишая тем самым акционеров надежды на причитающиеся им дивиденды.
— Гарантии, что дорогое оборудование не падет в скором времени жертвой новых луддитов, нет, — заверил нас эксперт, — поэтому компания частично вкладывает деньги в создание сети крупных универмагов, включая склады и транспортные предприятия. Это уже сейчас приносит им не менее пятидесяти процентов прибыли в валюте за счет участия в торговом обороте капитала.
— Это пирамида? — разочарованно спросил я.
— Да, пирамида Хеопса с подушкой, оттягивающей срок неизбежного обвала. Тысячу лет простоит. У них нулевая скупка — никто акций не сдает, — эксперт не скрывал своего восхищения этой постановкой.