— И о сыне…
— Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!
— Мой сын… — Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… — Два мальчика… Красный BMW… — выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. — Денис Бояров. Как он?
Борис Петрович с облегчением выдыхает. еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!
— Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, — доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.
Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.
— Я хочу их видеть… Сына и Веру…
— Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.
— Я хочу видеть сына и Веру, — повторял, как попугай, мужчина.
— Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.
— Спасибо. А Вера?
— Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.
Егор прикрыл глаза. Чувство дежавю не покидало. Он уже слышал эти слова, когда умирала Лена. Проклятое законодательство не разрешало родственникам присутствовать в реанимации. И не волновало никого, что где-то там, за тяжелой металлической дверью с небольшим окошком, умирает самое дорогое, что у тебя есть. Нет!!! Нет… Вера не умрет! И даже думать об этом не следует… Нужно действовать, нужно узнать, как она! И где Денис?! Черт! Проклятая слабость…
— Ну, чего мечешься?! — Скрипучий недовольный голос из-за двери.
— Николай Степанович… — едва ли ни с благоговением выдохнул Егор. Вот, уж, кто точно владеет информацией!
— Не уберег?
— Выходит, что так.
— О том, что Денис был в протаранившей вас машине, как я понимаю, ты уже знаешь?
— Да… Как он? Как Вера? Мне ничего не говорят! — Снова попытался встать.
— Лежи! — гаркнул мужчина. — С Денисом нормально все. Жить будет. Ногу сломал, и так, по мелочи. Чудо, учитывая то, во что превратилась машина.
— А Вера?!
Николай Степанович сглотнул. Провел огромной рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры, растерянно уставился на Егора:
— Жить будет… Не приведи, господи, собирать по частям собственного ребенка…
— Николай…
— Не могу, Егор… Не сейчас. Потом, хорошо? Жить она будет. Скорее всего, да…