Затем свет мигнул, и вновь нахлынула тьма.
Лилли снова мигнула, странный зрительный послеобраз все еще светился на сетчатке. Гиперчувствительность к минимальному освещению, чувства, усиленные лекарствами, распространившимися по организму, – все это позволяло Лилли видеть исчезнувшую картину даже в полной темноте. Этакий млечный негатив пространства вокруг нее – тело старика, крепления. Ее начало распирать от безудержного хихиканья, разум затопляли одновременно паника и эйфория. Адреналин в крови делал мысли легкими, и она была в восторге от этого способа продлить свет, порожденный молнией.
Наконец послеобраз растворился.
В темноте ее мозг разделился на две части. Одна плавала в наркотическом безразличии, а другая работала, подобно двигателю, чтобы найти выход из ловушки. Она увеличила давление правой руки на сдерживавшие веревки, извиваясь так сильно, как только могла и насколько позволяла маслянистая, скользкая от пота веревка, связывающая запястья. Она чувствовала, как пот капает с кончиков ее пальцев. Веревка проскользнула на пару дополнительных сантиметров, но по-прежнему связывала ее, перетягивая запястья так сильно, что у нее болели лопатки. Также… она ощущала тело мертвого химика в паре дюймов от себя.
Сколько же времени прошло? Пять минут? Десять минут? Если перерождение займет среднее время, то у нее оставались считаные минуты, но ведь это могло произойти и раньше…
Она снова стала биться и извиваться, двигая связанные запястья взад и вперед, теплый пот стекал по лбу и капал с носа. Она чувствовала, что капли скатываются по ее предплечью и стекают на локоть. Боль усиливалась, перетянутые запястья горели. Внезапно Лилли осознала, что из поврежденных запястий стекает уже не пот, а кровь. Старик по-прежнему молча и неподвижно сидел перед ней. Она чувствовала мускусный запах его тела, как будто призрак живой личности все еще цеплялся за организм. Он был подобен бомбе замедленного действия. Она снова захихикала, однако другая часть мозга кричала от ужаса. Лилли снова дернулась изо всех сил, чтобы освободить запястья.
Снаружи гремел гром, и дождь продолжал колотить по крышам.
Где-то, в самой глубине головного мозга, был участок, благодаря которому Лилли помнила старую детскую примету: расстояние до грозы можно определить по времени между вспышкой молнии и раскатом грома. Она никогда не доверяла этим байкам, или, по крайней мере, считала их весьма условными, но какая-то часть ее верила этому. Будучи ребенком и лежа в постели, она всегда в страхе считала это расстояние и успокаивалась только высчитав, что гроза достаточно далеко.