Наклонившись к ящикам, она начала вслепую выдвигать их один за другим. Ей смутно помнилось, что раньше она видела где-то здесь запечатанную упаковку батареек, но не была в этом уверена. Ей могло показаться. Она ощупывала содержимое ящиков, и в одном из последних что-то нашла. В отблесках последних вспышек грозы она увидела, что это катушка черной изоленты, степлер и – смотри-ка – пожелтевшая, но запечатанная упаковка из четырех пальчиковых батареек «Эвереди».
Возясь с фонариком, она снова засмеялась, так как все еще находилась под кайфом. Наконец-то вставив батарейки в пазы, Лилли включила фонарик, и узкий луч яркого света прорезал помещение. Вдоль стены стояли сценические декорации: массивные мраморные колонны, изготовленные из пенополистирола, огромные башни замка из пробкового дерева, целый гардероб старинных платьев.
В конце гардероба висел широкий черный плащ. Лилли подошла к нему и внимательно рассмотрела. Интересно, он из «Макбета»? Плащ вполне мог послужить костюмом для одной из трех сестер-ведьм. Это было одним из немногих ее воспоминаний о постановке в Технологическом университете Джорджии, в которой она принимала участие.
Странно, но именно сейчас текст роли неожиданно, непрошенно всплыл из хаоса ее мыслей:
– Кто это мог бы быть? Одеты дико, тощие на редкость… Таких и не бывает на Земле[34].
Она протянула руку, сняла плащ с вешалки и надела на себя. Потом посмотрела на свое отражение в потрескавшемся ростовом зеркале, засиженном мухами. В свете фонарика, который нырял в зеркало и отражался навстречу Лилли, она выглядела как ребенок, играющий в переодевания. Плащ ведьмы был явно велик ей. Это вызвало у нее очередной приступ нервного смеха.
Она кивнула своему отражению.
Должно отлично сработать.
Она на это надеялась.
Через час начало светать, и дождь прекратился. Небо над театром «Пендрагон» на Чероки-авеню стало пепельно-серым. На пересечении Чероки и Плэтт мельтешила толпа оборванных фигур, бесцельно блуждавших по переулкам, и их металлические взоры реагировали на любой шум, отличавшийся от шума дождя в водостоках и гомона дроздов, парящих над каменным городским пейзажем.
Скрип входной двери в конце Плэтт-стрит привлек внимание толпы. Из театра в тусклое серое утро выползло существо – груды разлагающейся плоти, завернутые в театральный антураж, предназначенный для роли ведьмы. Худые и длинные ноги лишь частично были скрыты одеянием. От существа исходил еще не слишком выразительный запах, но это свидетельствовало лишь о том, что он умер только недавно, но в скором времени присоединится к общей толпе, испускающей отвратительный гнилой смрад.