Впрочем, и диверсия 1939 года была лишь неудачным повторением столь же неудачного ламского заговора 1933 года.
Теперь американо-чанкайшистские заговорщики пытались осуществить этот потрепанный план потому, что им нужно было во что бы то ни стало выйти в тыл северо-западной группе войск Народно-освободительной армии Китая, уже очистившей почти всю Маньчжурию от войск Чан Кай-ши, блокировавших главные центры Маньчжурии Чаньчунь и Мукден, ворвавшихся в провинции Чахар, Гирин, Жэхе и угрожавших со дня на день захватить важнейшую базу материального снабжения и авиационный центр американо-чанкайшистских войск Цзиньчжоу. Взятие Цзиньчжоу войсками Дунбейской народно-освободительной армии генерала Линь Бяо означало бы окружение почти миллионной северной группировки Чан Кай-ши и захват неисчислимых запасов боевой техники, полученной им от американцев. Цзиньчжоу был как бы крышкой котла, где перемалывались армии Чан Кай-ши. Для него раскупорка этого котла означала спасение миллиона солдат и огромного богатства; для народных армий окончательная закупорка цзиньчжоуского котла означала ликвидацию Маньчжурского фронта и вступление всей Дунбейской армии в Северный Китай.
Удача диверсии американской секретной службы против МНР дала бы возможность армейской группе чанкайшистского генерала Янь Ши-фана прорваться через МНР в тыл войскам Линь Бяо. Это могло быть спасением для армий Чан Кай-ши, запертых в мукденско-чаньчуньском мешке.
Провокация как повод для вторжения в МНР - таков был смысл появления близ Араджаргалантахита майора Харады, маленького исполнителя плана огромной диверсии.
Наконец в этом плане был еще один смысл, неизвестный даже его ответственным американским исполнителям. Его лелеяли в Вашингтоне и в токийском штабе Макарчера: появление гоминдановских войск на территории МНР послужило бы сигналом к вовлечению СССР в события на востоке. Верность Советского Союза договору о дружбе и взаимопомощи с МНР не вызывала у американцев сомнения. А вовлечение СССР в дальневосточную войну было мечтой, даже не очень тайной, руководящих кругов США.
Вот каков был большой смысл такого маленького на вид события, как появление на монгольской земле незаметного японского разведчика майора Харады, облаченного в изодранный ватный халат монгольского ламы, точь-в-точь такой, какие были напялены и на остальных диверсантов, ждавших сигнала на юго-западной границе МНР.
Если бы, разделавшись с мешавшим ему Бельцем и спеша удалиться от места убийства, Харада мог знать, что происходит в нанкинской резиденции генералиссимуса Чан Кай-ши, вероятно, это сильно укрепило бы веру японца в успех его предприятия.