Задумчивость Фу прервал несмелый голос сестры:
- Извините, но вы больной!
Фу не сразу понял, что это относится к нему. Он даже переспросил:
- Вы обращаетесь ко мне?
- Вам следует лежать, - видимо, сама не очень уверенная в том, что ее слова могут иметь какую-нибудь цену в его глазах, сказала сестра. Она даже удивилась, когда Фу послушно повернулся и ушел в пещеру.
Сидя за маленьким столиком, который, так же как все в этой пещере, отзывал аптекой, Фу думал о том, что там, куда он только что смотрел, идет ожесточенная борьба наземных войск. Утром, едва только можно будет разобрать, что творится внизу, авиацию, конечно, вызовут. Самолеты должны будут принять участие в борьбе и оберегать свои наземные части от налетов противника. С этого часа будет особенно дорог каждый летчик, каждый самолет. Так неужели же кто-нибудь может лишить его права участвовать в этой борьбе, если сам он чувствует, что способен драться?..
Он пошарил по столу в поисках спичек и, не найдя их, крикнул сестре:
- Дайте огня!
- Ведь вы больной! - проговорила девушка, пытаясь казаться строгой.
Но Фу не обратил на ее слова внимания. Он достал из планшета кисточку и на углу рапорта Чэна, где была надпись начальника штаба, пометил: "Согласен".
Заклеил лист пластырем, оторванным тут же от катушки, которую он сам достал из шкафчика, и отдал сестре:
- В штаб!
- Больной... - начала было та.
Но он ее оборвал:
- В штаб, сейчас же!
Сестра поклонилась и выбежала из пещеры.
Фу снял трубку телефона.
- "Отца"!
Соединение происходило долго. Наконец ответил командный пункт Линь Бяо.
- Попросите "Отца" к аппарату, говорит Фу Би-чен. - И когда Линь Бяо взял трубку, летчик сказал: - Вы разрешили мне обращаться прямо к вам, если... если будет очень трудно... - И после некоторого колебания добавил: Меня тут сделали больным...
- Знаю, - ответил очень далекий голос командующего.
- Я прошу разрешения итти в бой.
- Полежите денек, там видно будет.
- Прошу разрешить... - начал было Фу, но командующий перебил:
- Это все?
- Все.
- Тогда лежите.
- Но я здоров!
- Медицина лучше знает.
Услышав в черном ухе трубки какой-то треск и думая, что командующий кладет трубку, Фу в отчаянии крикнул:
- Тогда разрешите приехать к вам!
На том конце трубки что-то пошипело, потрещало, и, наконец, снова послышался голос:
- Если вы не нужны Лао Кэ, приезжайте. Тут тоже найдется, где полежать...
В ту ночь Чэн почти не спал. Было еще далеко до рассвета, когда он вышел из пещеры.
Облачность поредела и к концу ночи исчезла почти совсем. Тонкие мазки прозрачной туманности, пересекавшие потускневшие звезды, говорили о торопливом движении высоких перистых облаков. Воздух был неподвижен. Самое чуткое ухо не уловило бы теперь в степи никакого шума, кроме стрекотания насекомых. И это стрекотание то спадало до едва уловимого тоненького звона, то усиливалось на миг и снова затухало. Словно все притаилось в ожидании розоватого отсвета зари, когда все заговорит в полный голос и степь заживает жизнью загорающегося дня.