– Совершенно! – согласилась Джейн и посмотрела на него со странным напряженным любопытством, словно у него на макушке выросли рога или за его спиной маячил дьявол.
Кстати, в определенном смысле так оно и было.
Он поспешил выкинуть эту мысль из головы. Сейчас надо разобраться с Джейн и ее долгами, а его собственные проблемы можно отложить. Они тянутся за ним уже двадцать лет, так что подождут еще немного.
– Я не подвергаю сомнению твои выдающиеся способности, но… – Эдмунд запнулся, обдумывая, как помягче сообщить ей неприятные известия. – Тебе лучше сесть.
Его глаза привыкли к скудному освещению, и он оглядел небольшую комнату. В углу возвышалась арфа с провисшими струнами. Рядом – фортепиано с открытой крышкой, обнажавшей редкие уцелевшие клавиши. На стенах красовались низкопробные вульгарные картины. Посреди комнаты стояла оттоманка из красного дерева, обитая темной узорчатой материей. На полу в живописном беспорядке лежали подушки и шелковые покрывала.
Чудесное местечко – помесь убогого музыкального салона с не менее убогим гаремом.
Если не разыгрывать из себя султана с наложницей, сесть можно только на оттоманку. Он помог Джейн пробраться между подушками, усадил и сел рядом, а когда она подняла руки и принялась нащупывать застежку замысловатого рубинового ожерелья, предложил:
– Позволь, я помогу.
Она нахмурилась, но все же кивнула и повернулась так, чтобы ему было удобнее управиться с застежкой.
– Итак, я признаю твои способности, – повторил Эдмунд, скользя пальцами по золотым звеньям и стараясь не касаться нежной кожи. – Но ты не могла выиграть: Шерингбрук – шулер.
– Черт побери, – пробормотала Джейн и посмотрела на Эдмунда: – Это всем известно?
– В общем да. Хотя за руку его пока не поймали. Скажи, сколько тузов было в игре?
Она сердито сдвинула брови.
– Пять. Не считая тех, что он припрятал в своих паршивых рукавах и панталонах.
– Вот именно. Наверняка в его паршивых рукавах и панталонах имеется множество потайных кармашков, откуда можно достать нужную карту в нужный момент. Представь, как ему неудобно в таком костюме.
Он улыбнулся в надежде приободрить Джейн, но она только уныло покачала головой.
– Поверь, я тебе искренне сочувствую, – сказал он и, устав бороться с хитрой застежкой, спросил: – Почему мы снимаем это украшение?
– Потому что мне нельзя доверять такую ценную вещь. – Джейн отвела его руку и через несколько секунд, расстегнув ожерелье, протянула его Эдмунду. – Ты сохранишь его как мой жених?
Он оставил без внимания ожерелье и ее сарказм.
– Возможно, я и злоупотребил нашим знакомством и должен принести извинения, но поверь: при других обстоятельствах и с другой женщиной я бы так не поступил. Мне пришлось пойти на обман, чтобы защитить тебя от… всяких эксцессов.