— Я плохо себя чувствую, когда люди расстроены. Я чувствую то же, что и они. Прости. Я не могу это исправить.
Эммет уставился на меня или, вернее, на что-то рядом со мной, над моей головой, а потом дотронулся пальцами до моего лица.
— Ты не должен это исправлять, но тебе нельзя убегать.
Тени в моей голове стали рассеиваться.
— Хорошо.
Он убрал руку от моего лица, но сел рядом со мной.
— Прости, что я разозлился из-за тостера. Я хотел, чтобы в первый день моей независимости все прошло хорошо. Мне не хотелось, чтобы ты так отреагировал на мой гнев.
Я кивнул, чувствуя себя все лучше и лучше, хотя по-прежнему ощущал тяжесть и легкую нервозность.
— Вы, оба, — голос Тэмми был красив, как песня, а каждое произнесенное ею слово было подобно ноте. — Я хочу обнять вас. Но думаю, что вместо этого мы лучше пойдем обратно. Я приготовлю вам завтрак, дам Джереми выпить его «Ативан», и мы поболтаем, чтобы познакомиться поближе. Могу сказать, что мы трое станем хорошими друзьями.
Месяц назад я бы подумал, что ее слова были притворной речью из разряда словесного мусора социальных работников, уготованных для детишек, но прямо тогда я чувствовал себя беспомощнее младенца и вообще не возражал против ее успокаивающего тона. На самом деле Тэмми казалась мне спасательным кругом, который я искал всю свою жизнь.
Первая неделя в «Рузвельте» больше походила на американские горки, но каждый раз, когда доктор Норт спрашивал, как у меня дела, я отвечал ему, что дела у меня идут хорошо, и не врал. Жить самостоятельно, даже зная, что внизу живут Тэмми и Салли, было страшно, но все равно мне было хорошо. Жить в отдельной квартире было то же самое, что находиться все время в моей комнате, где меня не терроризирует мать, но только здесь было больше места, и рядом находился холодильник. И Эммет.
Эммету было намного сложнее приспособиться к самостоятельной жизни. Хотя я ценил его собранность, когда только встретил его, в первую неделю жизни в «Рузвельте» я узнал, что значит жить в одном пространстве с нервным Эмметом. У него было множество странных правил, как должны располагаться кружки в шкафу, что и на какой полке должно стоять в холодильнике, куда я должен был убирать свою обувь. Я даже не могу вспомнить все, что заставило меня паниковать. Но мы не успели раскиснуть, потому что Тэмми помогла нам прежде, чем мы понимали, что терпим крах.
— Эммет, — начала она на одной из наших утренних встреч, — нам нужно поговорить о том, как много правил ты устанавливаешь для Джереми в вашей квартире.
Она сказала об этом так, будто бы я жаловался ей, и я испугался.