Я знал. Школа имени Рузвельта была старинным кирпичным зданием, она закрылась еще до того, как я пошел в детский сад. Люди были недовольны ее закрытием и пытались открыть школу снова раза четыре, но ничего не вышло. В последнее время вокруг нее производилось много строительных работ.
— А что с ней?
— Они превратили ее в квартирный дом. Сейчас он называется «Рузвельт», и его откроют в ближайшее время. Я попросил показать мне чертежи. Я не очень в них понимаю, но я прочитал книгу и провел некоторое исследование, и думаю, что они проделали хорошую работу. — Он улыбнулся своей озорной улыбкой. — «Рузвельт» был забит, но мама уговорила хозяина позволить нам снять квартиру, которую они использовали для одного из соцработников. Они поделят квартиру так, чтобы для нас нашлось место в новом здании. Мы могли бы переехать туда. Вместе. Мы могли бы стать независимыми.
Идея была замечательной и ужасной одновременно. Я не знал, что ответить.
— Но у меня нет денег и работы. Ни у меня, ни у тебя.
— У моих мамы и папы много денег. Они заплатят за нас, если нужно. Это хорошая идея. Квартира двухкомнатная. У каждого из нас будет собственное пространство, но мы будем недалеко от наших родителей, если нам потребуется помощь. «Уистфилд» и автобусная остановка по-прежнему будут в шаговой доступности.
— Но, Эммет, у меня нет денег. И мои родители никогда не согласятся за меня платить.
— Доктор Норт может помочь тебе найти подходящую работу. Сидеть дома плохо, ты должен стимулировать свой мозг. Просто нужно следить, чтобы ты не перенагружался.
По его словам, все было так легко, но он в своей речи не акцентировал на том, что мы будем парой, хотя это волновало меня больше всего.
Но разве я могу жить с кем-то еще? Никто другой не поймет меня так, как понимал Эммет. И еще, если мы будем жить в одной квартире, мы могли бы заняться сексом. Лекарства слегка притупляли это желание, но только когда Эммета не было в палате. Когда он был со мной, как сейчас, говорил и планировал, и был таким умным, все, что я хотел сделать — это поцеловать его, прикоснуться к нему.
Сейчас он прикасался ко мне: он взял меня за руку и сжал ее.
— Скажи «да», Джереми. Скажи, что хочешь переехать со мной.
Да. Я хочу переехать с тобой.
— Мы… мы должны поговорить с доктором Нортом.
— Мы поговорим. На групповой терапии. — Он устремил свой взгляд к моим волосам и прикоснулся к моей щеке. — Но сейчас время для другой терапии.
О, это мой любимый вид лечения. Когда мы сидели на диване, Эммет держал меня за руку и так сладко целовал.
Наши поцелуи не были похожи на поцелуи в фильмах: изысканными, когда все тело изгибается. Иногда они были неуклюжими, но всегда страстными, и от них мне становилось хорошо. Они заставляли меня чувствовать. Если с доктором Нортом для меня было, черт побери, проблемой понять, чего я хочу, то, когда мы целовались с Эмметом, я знал, чего мне хочется. Я хотел его и хотел так сильно, что это чувство грохотало в моей голове. Мне хотелось поцеловать его, прикоснуться к нему. Снять с него одежду. Познать в сексе все, о чем я читал или смотрел. Я хотел прикоснуться к его члену. Возможно, взять его в рот. Действовать.