Ладно, Дед Мороз — это, допустим, уже чересчур, но я придумаю что-нибудь. Придумаю, как сделать эти снежные дни незабываемыми.
Войдя в квартиру, я ставлю тяжелые сумки на пол, а когда распрямляюсь, понимаю, что-то, что знала уже секундой раньше, когда открыла дверь: ничего не будет. Не будет тихого вечера в настоящей семье. Не будет никакого Нового года. От цитадели Виолеттиных сумок не осталось и следа. Тети появляются на пороге кухни. Сейчас они чем-то напоминают не то ланей, не то косуль, которые смотрят из-за кустов, боясь перейти невидимый барьер.
«Эта женщина…» — начинает было Лея.
«Беруши нашлись!» — бодро сообщает Белла.
Не надо мне рассказывать, я сама знаю, как все было. Эта женщина приехала, потрепала мальчика по волосам, потом в три приема перетащила свои сумки, протараторила быструю речь, смысл которой не важен, и спустилась вниз, во двор, где ее ждала машина. Так ведь? Видимо она решила свои проблемы, баба с возу, я сейчас умоюсь, и будем пить чай.
Но я не успеваю пройти в ванную — в дверь звонят. Это сосед. Его имя — Меир Морено, я запомнила потому что оно красуется в окружении розочек на табличке на его двери. Сосед интересуется, нет ли у нас ключа от выхода на крышу, у него сломался бойлер. Ключа у меня нет. Я говорю, что ключ, видимо, был у Виолетты. «Валеты? — переспрашивает Меир. — Валеты, которая сбежала?» (Ну и дела! Неплохо же он информирован). «Съехала» — поправляю я с бесстрастным видом. «Ага, очень вовремя съехала, — смеется он, — за полчаса до приезда полиции». «Какой полиции?» — обмираю я. «Так вчера же здесь был жуткий балаган, не слышала, что ли? Приезжали, квартиру ее взламывали, наркотики искали. Ходили тут с собаками, обнюхивали: лестницу, лифт. Полицейские говорят, как испарилась. Да, вы, русские молодцы, умеете улаживать дела. В квартире пусто, сам видел. Говорили, что она накануне еще по соседям ходила, деньги на газон собирала, а наутро — фю-ю-ють, Газон!» — Меир счастливо смеется и воркует уютным басом, как зобастый голубь: «Вау-вау, ну и чертовка же! Видать проворачивала комбины, такие, что огого! Ты бы посмотрела как она с подрядчиками разговаривала, они у нее как шелковые, пикнуть не смели. Трубы у нас десять лет никто не мог починить, а она — раз, два, и готово. Лампочки в подъезде все как одна горят. Империя, натурально! Говорю тебе, она бы и газон сделала в лучшем виде, просто не успела. Уж не знаю, какие там наркотики она хранила, но в домовом комитете по сравнению с ней все слепые щенки. Она сама покруче любого подрядчика, просто тяжело найти работу, когда ты мать-одиночка» «Мать-одиночка? Разве мальчик не ее внук?» — спрашиваю я осторожно. «Конечно, нет, с чего это ты взяла?» — удивляется сосед. У Валеты и муж был. Приезжал сюда пару раз, их проведать. «Может, это ее родственник, брат?» — говорю я. «Какой родственник! Посмотрела бы ты, как он ребенка обнимает. Слушай, у меня четверо детей от двух жен, я разведенного мужика по глазам узнаю, хоть он русский, хоть эфиоп, хоть кто. Нет, ты скажи мне все-таки, как она умудрилась так тихо съехать? Собраться, все снести вниз? Вокруг полно людей, и никто ничего не видел, словно она в трубу вылетела. Руска мафия!» — заключает он, произнося эти слова с явным удовольствием.