Да, она представляла, и это снова заставило ее почувствовать себя виноватой. Скорее всего, она не заслуживает такой заботы - не только от одного, а от трех замечательных мужчин. Стыд змеей прополз сквозь нее. Отдаться каждому из них было уже достаточно плохо, но потом убежать без объяснений…
Настало время для правильных поступков.
- Спасибо за ваше беспокойство. Я совсем не хотела, чтобы вы волновались.
Темные глаза Джереми пронзили ее, клятвенно подтверждая все то, что было между ними, когда они были наедине. Его безумный взгляд исследовал ее, мгновенно проникая вглубь, вплоть до самого сердца, до самой души. Его аромат, теперь такой знакомый и любимый, окутывал ее, пробуждая желание.
Всхлипнув, она вырвалась и побежала к дому. Таккер мог преградить ей путь, но он стоял, ожидая ее с раскрытыми объятиями. В любой другой ситуации она бы рухнула прямиком в эти руки и рыдала бы на его груди, но теперь… Она знала каждый контур этого тела и то, как глубоко ощущала его внутри себя. Их исключительно платоническая дружба закончилась, потому что больше никогда она не сможет видеть в нем никого, кроме любовника - ее любовника.
И вместо того, чтобы броситься к нему, она закрыла лицо руками в попытке сдержать слезы и направилась к входной двери.
- Заходите, - ее голос дрогнул. - Все вместе. Нам нужно…
- Чертовски верно подмечено, - Рис посмотрел сначала на своих друзей, а затем опять на нее. - Почему, Кэлси? Почему ты так поступила?
Он имеет в виду, поступила с ними.
Секунду спустя ее догнал Джереми. - К слову сказать, то, что ты сделала Риса своим любовником, а лишь потом пришла ко мне, не добавило мне счастья. И это еще слабо сказано. А тот факт, что после этого спала с Таккером, вообще наводит на мысли, что ты просто ни хера ко мне не чувствуешь.
Резонное замечание. Как, черт возьми, ей объяснить эту путаницу из страстного желания, потребности в утешении и страха?
- Почему я последний, Кэлс? - сказал Таккер так тихо, что она почти не расслышала. Почти. Лучше бы не слышала. Но эту кашу она заварила сама. Настало время побороть свою трусость.
- Потому что ты последним нашел меня в минуту слабости. Но это не делает все менее значимым для меня. Вовсе нет. - Черт, она с трудом сдерживает слезы. - Входите. Я все объясню. Как-нибудь.
На трясущихся ногах она поднялась по ступенькам и вошла в дом. И тут же поняла, что все это время они дежурили здесь. На кухонном столе открытая коробка с куском пиццы. Пустая бутылка объясняла сердитый блеск в глазах Джереми. В коробке под стойкой дюжина банок пива и еще несколько на столешнице. На диване валяется подушка и одеяло, и, можно поспорить, что две ее гостевые кровати были перевернуты до неузнаваемости.