— Помолчи! Лучше бы я сбежала: теперь буду терпеть твои шуточки.
— А?..
— Помолчи немного, я не успела обуться.
Ольга достала из своей сумки пару серебристых изящных босоножек на шпильках.
— Ух, ты! — Ирэн не выдержала и подошла ближе, — ты на них не убьешься?
— Это моя волшебная обувь. Я привыкла к ней.
— Жалко, что никто не видит. Оль, ну можно позвать остальных?
— Не сегодня, — она была непоколебима, как скала, — мы много болтаем, а времени все меньше и меньше.
— Н-ну и к-как можно «изобразить в-влюбленность»? — Макс закинул ногу на ногу и скрестил руки.
— Не зли меня, — Ольга, стоя спиной к «зрителям», минуту прислушивалась к некоей оперной арии со своего диска, будто входя в образ и не оборачиваясь на смешки и возню за своей спиной, лишь пальцем, не поворачиваясь корпусом, погрозила в направлении «зрителей». Наконец кивнула своим мыслям, быстро нашла нужную мелодию и повернулась к «Асхатовым». Макс и Ирэн толкались на единственном стуле, пытаясь спихнуть друг друга. Взгляд и выражение лица обернувшейся Ольги заставили Макса уступить, он тут же позволил вытеснить себя, раскрыл рот в изумлении и весь танец стоял, как зачарованный.
Едва музыка зазвучала, танцовщица едва подмигнула Ирэн: «Учись, студент!» — а потом смотрела только на Макса, зацепила его, будто в наказание за глупые шутки, призывной улыбкой и взглядом, то дразня одним движением брови, то приближаясь к нему на близкое расстояние и удаляясь. На лице молодого человека, пораженного лицедейством, было столько смешанных эмоций, что сложно было выделить преобладающую. Он даже немного порозовел от волнения, когда поддался на провокацию и сделал шаг вперед, повинуясь движению пальцев танцовщицы.
— Ну как? — оттанцевав, Ольга остановилась, продолжая по привычке улыбаться, но уже отведя глаза от «соблазненного».
— Здорово, — вздохнула Ирэн, — те же самые движения, но совсем другое восприятие. Я все равно так не станцую. Макс, как тебе?
Он подошел к Ольге и поцеловал ей руку:
— М-мы в в-восхищении!
Повисла неловкая пауза: Макс смотрел на изменившуюся в лице танцовщицу, а Ирэн — во все глаза на эту застывшую «скульптурную» композицию, красноречивости которой позавидовал бы Церители.
— Я же сказала, что он шут! — девушка с возмущением вырвала руку, — как можно к нему относиться серьезно?
— А что он такого сказал? — опешила Ирэн.
— Ничего, «королева в восхищении…» — по лицу Ольги было видно, что она явно рассержена, хотя теперь и избегала того самого «контакта глаз» со стоявшим перед ней вполне серьезным Максом, — уходи!
Оператор удивленно разглядывая лицо визави, потом, очевидно, некая мысль, которая все объясняла, пришла ему в голову, и он от души рассмеялся.