- Может, Петро, ты ответишь, что, собрание будет или артисты приехали? сострил Иван Воробьев, обращаясь к Гайдо.
Тот пожал плечами. Наконец встал Элимелах. Он подождал, когда стихнет шум, и заговорил:
- Вот и собрались вместе, товарищи. И те, кто давно связал свою судьбу с "Сибиряковым", и те, кто ступил на его борт всего несколько дней тому назад. Мы знаем, экипаж парохода всегда был зачинателем славных дел. Наша обязанность - свято чтить замечательные традиции, умножать их. Не худо бы вспомнить сейчас о минувшем. Давайте-ка устроим сегодня вечер воспоминаний.
Никто еще не догадывался, куда клонит комиссар, а тот продолжал:
- Сибиряковцы еще ни в чем - ни в бою, ни в труде - не ударяли в грязь лицом. И теперь должны быть на высоте. Поэтому-то и полезно вспомнить старое. Наш разговор неофициальный, это не собрание, резолюций принимать не будем, протокол тоже не понадобится. Пусть каждый в сердце записывает то, о чем здесь услышит. Хочу предложить слово самому почетному члену нашего экипажа Николаю Григорьевичу Бочурко. Есть ему что рассказать.
Моряки, ожидавшие, что комиссар будет "речу толкать", теперь с любопытством повернули лица в сторону Деда. Тот встал.
- Не мастак я рассказывать, ребята, - сказал Николай Григорьевич, - но сейчас случай такой, нужно рассказать о тридцать втором годе.
Вот что услышали моряки:
- Сорок пять дней тяжелого плавания через льды Ледовитого океана не прошли тогда бесследно. В бортах "Сибирякова" появились вмятины - свидетели жестокой борьбы со льдами, облезла краска. Идти стало совсем трудно. Брался штурмом каждый метр. Корабль с трудом отползал назад и с разбегу, как колун, ударял в толстую кромку льда. В жестоком споре металла и льда побеждал тот, кто был упорнее. Вот от того места, куда ударил форштевень корабля, побежала тоненькая, как змейка, трещинка. Она становится шире и шире. И снова разбег удар, разбег - удар.
Однажды, когда экспедиция почти подходила к концу, случилось несчастье. Огромные ледяные глыбы попали под лопасти винта и обломали их. Судно потеряло ход, "Сибиряков" оказался в ледовом плену. На календаре значилось 10 сентября 1932 года. Что делать? Зимовать или все-таки попытаться исправить повреждение?
Экстренное партийное собрание отвергло пассивное решение вопроса. Правда, во льдах зимовало много судов. Но не затем "Сибиряков" вышел в этот трудный рейс, чтобы растянуть его на две навигации. Нужно было доказать, что Северным морским путем можно пройти в одно лето. Как же быть? Капитан Воронин нашел выход.
"Ремонт можно сделать только в одном случае, - сказал он, - если перебросить с кормы на нос весь груз. Это примерно четыреста тонн. Тогда корма задерется, и винт будет над водой. Но делать это нужно как можно быстрее, пока льды не сковали судно".