- Тогда по местам!
Бочурко уже подошел к трапу и вдруг увидел у перил настороженно застывшую фигурку Юры Прошина. Подошел к нему. Юра повернул голову, лицо его было бледным, губы обкусаны.
- Ты что тут? - спросил Николай Григорьевич.
- Связной, по расписанию.
- Не робеешь?
- Нет. Интересно даже, как дальше будет.
- Эх, зуек, зуек, милый ты мой малыш! Интересно, значит?
Закусив губу, Юра кивнул головой и по-мальчишески шмыгнул носом.
- Ну, дорогой, крепись, будь мужчиной. Воевать сейчас будем. Понял?
- Ага, - снова кивнул головой Юра.
Бочурко похлопал юнгу по плечу и, как-то весь сгорбившись, начал спускаться вниз.
...Почему по телу пробегает мороз? Почему дрожат руки, а когда говоришь, рот сводит судорога и хочется крепко стиснуть зубы? Холодно? Нет. Идут последние минуты перед боем. Почему так сильно стучит сердце и думаешь, думаешь о том, что может сейчас произойти? Страшно? Да. Не верьте тем, кто говорит, что им было не страшно перед боем, - они кривят душой. И все же это не то чувство, которое может надолго лишить настоящего человека способности все четко видеть вокруг, правильно оценивать события и действовать. Нет! В такие минуты в людях происходит удивительное превращение: каждая клетка мозга, нервов, мышц готовится к жестокой борьбе и как бы напоминает: "Я здесь, с тобой, я помогу тебе, сражайся!" А потом проходит и холод и дрожь, и человек готов к схватке. Теперь он будет тверд, и уж если придется отдать свою жизнь, отдаст ее дорого и зная за что.
Некоторые умеют в такие минуты не выдавать своих чувств, и это называют хладнокровием. Неверное слово. Хладнокровным может быть лишь тот, у кого вместо сердца камень, кто спокойно созерцает беззащитную жертву, уверенный, что расправится с ней без труда. Но куда девается хладнокровие, когда появляется противник, сильный и беспощадный, - холодная кровь закипает от страха.
Другое дело самообладание. Оно рождается твердой верой в свою правоту. Гордо, с поднятой головой идут на смерть смельчаки, верные долгу. Им тоже дорога жизнь, но они спокойны, ум их работает ясно, и в пору самых тяжких испытаний ни одна жилка не дрогнет на лице. Именно самообладание, а не хладнокровие было присуще советским людям в минувшей войне.
По боевому расписанию кают-компания на "Сибирякове" превращалась в лазарет. Валя Черноус, едва сдерживая дрожь, разъясняла санитарам их обязанности. В ее распоряжение поступили буфетчица Наташа Ринкис, уборщицы Варя Деснова и Анна Котлова. Девушки надели белые халаты и с каким-то удивлением озирались вокруг, не сразу понимая, что говорит им доктор.